Мысль о том, что мы снова его увидим, возбуждает нас, но в основном мы ощущаем страх. Мы всегда были готовы к этому моменту, и теперь он настал. Мы должны позаботиться о том, чтобы Сайлас вернулся обратно.
Одевшись, мы достаем из-под наших коек два тяжелых стальных чемодана. Обычно мы берем по чемодану и сами добираемся до лаборатории, но сегодня утром все иначе.
– Входи, – говорим мы.
Стеннард заходит в комнату, и мы вручаем ему чемодан.
– Но… – начинает он.
– Второй понесем мы. Иди вперед.
Пока Стеннард ведет нас по коридорам и лестницам к машинному отделению «разрушителя», мы заполняем время, следя за тем, чтобы все происходило так, как задумано.
Да, мы ищем странные сигналы.
Никаких признаков того, что к планете подходили другие корабли, не обнаружено.
Да, мы активируем сканеры в кольцах, чтобы искать движущиеся объекты.
– Мы приближаемся к кораблю?
– Конечно.
– Все оружейные системы включены и функционируют?
– Да.
– Хорошо.
– Думаете, они нам понадобятся? – спрашивает Стеннард.
Мы не отвечаем. Не потому, что не знаем, а потому, что знаем.
Мы добираемся до нашей лаборатории, и Стеннард ждет, пока мы откроем дверь. Мы приходим сюда каждый день, но сегодня все кажется иным. У воздуха более старый и затхлый запах, а лампы словно более тусклые.
Внешних признаков страха мы не проявляем – это было бы непрофессионально и непродуктивно.
Стеннард входит вслед за нами в лабораторию и ставит чемодан на один из больших столов. В лаборатории светло и чисто, поверхности голые, полированные, шкафы заперты на замки, оснащенные биомеханической системой защиты. На двух стенах висят экраны, которые ничего не показывают, а рядом с белыми досками висят комплекты цветных маркеров, которыми ни разу не пользовались.
Все, что нам нужно, лежит в двух чемоданах.
Мы встаем у стола и кладем наши руки в синих перчатках на блестящие поверхности чемоданов. Мы замечаем, что Стеннард все еще находится в лаборатории. Он отступил к двери, но все еще наблюдает за нами; его глаза раскрыты больше, чем обычно, поза чуть более уверенная. Он уже был здесь, но никогда не носил наши чемоданы и никогда не находился так близко к нам.
Возможно, он думает, что становится кем-то вроде нашего друга.
– Можешь идти, – говорим мы.
Пятясь, он выходит, и дверь с шипением закрывается за ним.
Мы открываем чемоданы и только после этого смотрим друг на друга, только тогда мы позволяем скрытому в нас страху проявиться.
– Мы не дадим ему вырваться, – говорим мы, словно убеждая самих себя.
– Да. Если он восстал, то мы не дадим ему вырваться.