Пухальс услышал приближение мелодичных голосов неприятельских солдат. "Они взволнованно перекликались, указывая друг другу на опасности или цели, а потом раздавались короткие очереди автоматного огня. Иногда слышались крики. Мы понимали, что это значит, и кто-то осмелился произнести вслух: "Они добивают наших раненых!" Это было страшно. Мы проиграли бой, враг зачищал поле и пленных не брал. Все мы уже были покойники".
Лейтенант Пухальс решил, что, умирая, уничтожит столько врагов, сколько сможет. "У меня было два пистолета 45-го калибра. Один я забрал у своего радиста. Он не чистил его пару дней, и я не смог взве-сти его в боевое положение сам, настолько был слаб. Кто-то взвёл его вместо меня. Я был готов. Я считал, что я уже мёртв. Скольких у меня получится застрелить из грязного пистолета? Я сказал радисту, что теперь он сам увидит, почему мы всегда пинали их в задницы, заставляя чистить оружие, ибо теперь его жизнь зависит от того, сколько выстрелов смогу я сделать из его нечищеного пистолета".
Пухальс полагал, что лишь секунды отделяют его от забвения, когда огромное чёрное облако взметнулось прямо там, откуда доносились голоса. ""Напалм", — подумал я. Военно-воздушные силы сделали это! Голоса стихли, и шум битвы возобновился, только теперь он сосредотачивался справа от меня. Авиаудар со всеми причиндалами. Мы-таки победили. Всё было кончено. Только вопрос времени, когда наши войска доберутся до нас: через час или чуть больше. Я впал в забытьё. Но битва бушевала: воистину мощные перестрелки, и мой взвод в дерьме".
С другой стороны, испытания специалиста Джека Смита вместе с ротой "чарли" только усугубля-лись: "Солдаты ВНА бродили, где вздумается: стреляли в людей, бросали ручные гранаты, а если они этого не делали, мы сами стреляли друг в друга. Я отошёл: напалм падал так близко, что трава сворачивала от жара над головой. Я перешёл на другой участок и снова оказался единственным без ранений. Это меня пугало. Я перевязывал сержанта, как вдруг на нас прыгнул солдат ВНА. Я притворился мёртвым; это было легко, так как я был залит кровью парней. Вьетнамский пулемётчик установил на меня, как на мешок с песком, свой пулемёт.
Единственная причина, по которой он не обнаруживал, что жив, заключалась в том, что его колоти-ло сильнее, чем меня. Вряд ли он был намного старше меня, девятнадцатилетнего на тот момент. Он открыл огонь по нашему миномётному взводу, в ответ миномётный взвод стал посылать гранаты в него и его пуле-мёт. Я лежал и думал: "Если я встану и скажу: "Ребята, не стреляйте в меня", — то солдат застрелит меня. А если буду лежать так, мои собственные ребята прикончат меня". Вокруг рвались гранаты, меня ранило, вьетнамца на мне убило, погиб и сержант. Я перешёл на другую позицию, и так продолжалось весь день. Где б я ни появлялся, везде получал ранение, но оставался в живых. Бойцы же вокруг меня погибали".