— Уже через два-три поколения выяснилось, что в Научных центрах работать никто не хочет. Лаборатории и мастерские стоят пустые. Реактивы теряют годность, оборудование выходит из строя. Главное — никто не хочет учиться: зачем напрягаться, мучиться, если и так всё есть? Зачем что-то запоминать, думать о чём-то, если можно спросить у Эразма? Мы отравлены счастьем, оно заслоняет нам весь остальной мир. Посмотри: в перечне номинаций на наших Играх присутствуют математика, конструирование, физика, генная инженерия, много чего ещё, и индекс у них — нулевой. Тридцать лет в эти номинации не записывается ни один человек, а многие уже просто понятия не имеют, что это такое. Мы вырождается. Собственно, мы уже выродились. Мы способны, да и то с трудом, выполнять лишь какие-то элементарные действия: гулять в парке с детьми, разбирать понемногу Развалины, что-то там вскопать, посадить… Ну вот ещё спорт… Такая цивилизационная летаргия… Редкие энтузиасты, которые иногда появляются, не в состоянии ничего изменить. Что может отдельный энтузиаст?.. Эразма же это не беспокоит, он ведь по базовому протоколу заточен на счастье, а согласно мониторингу, осуществляемому непрерывно, индекс счастья в Аркадии стабильно держится на уровне девяноста шести — девяноста восьми процентов. Это ли не великое достижение? Такого в истории человечества никогда не было… Кстати, Птах — это учитель Раффана — высказал в своё время интересное предположение: конфликт, названный позже Десятиминутной войной, представлял собой не экспансию взбесившегося электронного мозга, а попытку некой анонимной группы энтузиастов создать угрозу, которая взбудоражила бы это лягушачье болото. Как видишь, попытка не удалась, мы по-прежнему квакаем и жизнерадостно плещемся в тине.
Дим придавлен обрушившейся на него информацией.
Он ничего подобного не ожидал.
Несколько испуганно спрашивает:
— А Раффан?
— А что — Раффан? Знаешь, что Раффан мне перед смертью сказал? Не возвращайтесь в Аркадию! Как бы вам ни было трудно, обратно не возвращайтесь, вот что перед смертью сказал мне Раффан.
Леда поднимает рюкзак и прислоняет его к стволу в медовых потёках смолы.
Вместо подушки.
— Всё, лекция окончена, — объявляет она. — Если ты понял хоть что-нибудь — молодец. Не понял — и чёрт с тобой. Давайте спать.
Уже стемнело, чахлый костерчик попыхивает, он уже почти прогорел. Дим вымотан до последней жилочки, но уснуть почему-то не может. В нём, чуть пузырясь, подкипает злость, перемешанная с обидой. Вот оно что. Значит, в Аркадию они уже не вернутся? Во всяком случае — Семекка и Леда. Вероятно, с самого начала договорились об этом. Вот оно что. А ему никто ничего не сказал…