Он не понимает, как теперь с этим жить. Он лежит, закинув руки за голову и глядя в ночное небо. Оно чистое, ошеломляюще бездонное, осыпанное бесчисленными крупинками звёзд: некоторые то ли мерцают, то ли переливаются. Ему кажется, что он слышит их лёгкий шёпот. Вспоминает: учитель Каннело однажды сказал, что между ними — миллионы и миллиарды километров космической пустоты. Свет летит тысячи лет. Нечеловеческое, чудовищное пространство, там даже воздуха нет. Неужели мы сможем когда-нибудь добраться до них?
Ладно, это потом…
На следующее утро они выходят к полису. Лес резко заканчивается, его ограничивает полоса неестественно яркой и ровной, вероятно, генетически модифицированной травы. Сразу за полосой высится гранитная стела, увенчанная изображением солнца, а поперек неё — литой металлический прямоугольник с надписью крупными буквами — «ГЕЛИОС». Причём металл прямоугольника уже потемнел, чувствуется, что в пазы его въелась грязь, а дальше, опять-таки после полосы модифицированной травы, тянутся полуразрушенные дома. Защитный Периметр, как и предсказывал Эразм, не работает. Они с опаской, но без проблем пересекают санитарную зону. Окраины Гелиоса ужасны: потрескавшийся асфальт, сквозь которой пробивается чертополох, выбитые окна, вывороченные двери, чёрная сажа пожаров, взметывающаяся по стенам до крыш, остатки кострищ, груды какой-то спекшейся дряни, и кое-где, не часто, но заставляя насторожиться — желтоватые останки скелетов: черепа с пустыми глазницами, дуги рёбер, разбросанные сохлые кости то ли рук, то ли ног. Так, вероятно, лет через двадцать будет выглядеть и Аркадия.
И — запах, точно воздух пропылён затхлым тряпьём. И — тишина, застойная, неподвижная, более, чем всё остальное, означающая, что здесь властвует смерть.
— Нам нужна база, — невольно понижая голос, говорит Леда. — Надо присмотреть безопасное место, где мы могли бы остановиться. Ну и, разумеется, вода, пища, лучше бы не натуральная, а синтезированная. Не хватает ещё чем-нибудь отравиться. — Она поворачивается к Семекке. — Ты как? Сумеешь запустить хотя бы один биореактор?
Семекка пожимает плечами:
— Попробую. Лучше бы, конечно, Петер… Биомеханика — это по его части.
Она подозрительно закашливается.
Леда поспешно продолжает:
— В первую очередь следует разобраться с Магнусом. Он там жив или нет? А если жив, если функционирует, то сумеем ли мы с ним договориться.
— Почему же нет? — спрашивает Дим.
Он все ещё зол на них обеих, но ему неловко всё время молчать.
— У нас нет чипов с кодом Гелиоса. Магнус не обязан что-то делать для нас.