Раффан, идущий впереди, внезапно останавливается:
— Внимание!
Ружьё, висящее на плече, соскальзывает ему в руку. Так же поспешно сдёргивает своё ружьё и Барат. Лишь теперь Дим видит, что в просвете между двумя дальними елями возник зверь — в серой шерсти, с хвостом, с ощеренной пастью, где снизу и сверху белеют влажные, чуть загнутые клыки.
— Это волки, — не поворачивая головы, негромко объясняет Раффан. — Пока просто стоим… Стоим… Никто не шевелится…
В ту же секунду из-под соседних елей, мягко ступая, выходят пять или шесть таких же зверей и замирают, уставив взгляды немигающих глаз на людей.
Дим содрогается.
В этих жёлтых неподвижных глазах — древняя голодная смерть.
Прошибает не его одного. Семекка у него за спиной тоненько вскрикивает, а Барат неожиданно вскидывает ружьё и, чуть присев, начинает беспорядочно палить в ту сторону: бах!.. бах!.. бах!..
Ружьё у него короткоствольное, лёгкое, десятизарядное и, почти мгновенно расстреляв магазин, Барат заученным на тренировках движением за полсекунды вставляет новый, и тут же возобновляется бешеное: бах!.. бах!.. бах!..
Вздрагивают еловые лапы. Во все стороны летят ошметья ветвей.
Так — пока Раффан не хватает его за руку и не дергает её вниз:
— Хватит!
— Я в него попал, попал!.. — хрипит Барат.
На губах его пузырится слюна.
— Достаточно!
— Я попал в него!..
Волки исчезли. В воздухе стоит пороховой запах стрельбы. Все поворачиваются к Раффану.
— Плохо дело, — говорит он. — Теперь они от нас не отстанут…
Бегом я увлёкся не сразу. Сначала, как и многие в школьном возрасте, я с головой погрузился в крестики-нолики, на первых порах, разумеется, в детские, стоклеточные, упрощённые, где для победы требовалось выставить пять одинаковых знаков подряд, а в старших классах — уже во взрослые, не имеющие ограничений по площади. Как раз незадолго до этого крестики-нолики были официально включены в состав Больших Ежегодных Игр, вытеснив оттуда шахматы и замысловатую игру в го, аудитории которых снизились до нескольких десятков участников.
Однако для сражений на разграфленной доске или на экране компьютера, если речь шла о зачётных соревнованиях, мне ощутимо не хватало терпения. Мне трудно было усидеть на месте даже те пять минут, что выделялись для обдумывания очередного хода. К тому же учитель Каннело, который одновременно являлся нашим классным наставником, как-то осторожно сказал, что у меня недостаточно развито пространственное воображение: я вижу не перспективу, а лишь конкретную ситуацию, и потому проваливаю даже заведомо выигрышные позиции.