Чашка в его руках дрожала.
— А потом она подняла рубашку и показала мне синяк, вот здесь.
Он показал на левую часть груди.
— Она сказала, что он толкнул ее на комод. А потом она показала мне синяки от его пальцев на левом бицепсе. Когда она показывала мне это, на ее лице было особое выражение. Выражение неповиновения. Выражение гордости.
Грей хотела уронить голову, которая стала тяжелой от воспоминаний о синяках по всему телу. Она вспомнила тот позор, когда медсестры заморозили ее раны и снова сшили окровавленные, рваные части кожи на спине. В такие моменты она никогда не испытывала гордости. Или неповиновения. Никогда. Даже сейчас, когда прошли уже годы.
Чем тут гордиться? Тем, что она выжила? Тараканы могут пережить ядерную войну, но они вряд ли заслуживают оваций.
Рак. Цунами. Крушение самолета. Этого дерьма никто не ожидал, но те люди выжили. Она знала, что Шон — злобный засранец с распущенными руками и камнем вместо сердца. Опасность, опасность, опасность. Она всегда исходила от него, и когда-то давным-давно это возбуждало ее. И это делало ее глупой, она была чертовски глупой. И чтобы не думать о своей глупости, о его жестокости и фетише к насилию, она выпивала. И это происходило постоянно. Она не всегда напивалась в сопли. Далеко не всегда. Но прикладывалась к бутылке постоянно. Все время.
Она не чувствовала подобных искр в отношениях с Ианом О’Доннеллом, хотя не то чтобы она была любителем абьюзивных отношений. И тем не менее… ни единой искры?
— Она просила вас что-нибудь сделать? — спросила Грей у пастора Данлопа. Например, помочь ей найти что-то, что поможет избавиться от Иана О’Доннелла?
— Я спросил ее, рассказала ли она властям? Она сказала, что они никогда не поверят ей на слово, что они встанут на сторону доктора. Она также не хотела запретительного судебного приказа — мы все знаем, что такой документ и полиция лишь могут усугубить проблему.
— И?
— И я молился с ней, просил Господа защитить ее. Я хотел помочь больше, но она перестала приходить в церковь в конце мая, а Ти перестала приходить около двух недель назад.
Дрожащей рукой пастор Данлоп прикрыл лицо, и его добрые глаза наполнились слезами.
Грей коснулась его руки.
— Она в порядке. Я переписывалась с ней. Я думаю, она ушла, чтобы избежать худшего. Я тоже надеюсь на лучшее. Вы продолжаете молиться. Вы сохраняете веру.
Потому что некоторые женщины выжили. Некоторым женщинам удалось сбежать. Да, они выжили. И несмотря на отрицание Грей, несмотря на ее нежелание считать себя таковой, она была одной из них, она была выжившей.