Увлечение этой мыслью не позволило заметить, как дверь комнаты снова открылась, и на пороге появился хозяин дома.
– Тебе не говорили, что трогать чужие вещи нехорошо? – раздался вопрос из-за спины.
Я резко развернулась и покраснела, спросив на выдохе:
– Кто это? – не понимая, почему меня это так волнует.
Мне казалось, что если Дайрен хранит у себя чье-то изображение, это наверняка означает что-то очень важное.
Что у первого рыцаря мрака все же есть чувства?..
– Моя мать, – спокойно ответил мужчина и прошел внутрь комнаты, невозмутимо стягивая с пальцев перчатки.
Сердце пропустило удар.
– Значит… – пробубнила я, снова глядя на женщину, – картина сделана до того, как она стала фуриянкой?
Дайрен медленно пересек комнату и подошел ко мне, остановившись в полуметре.
В помещении сразу же стало градусов на десять жарче.
На мужском лице не отразилось ни одной эмоции.
– Нет. Она никогда не была фуриянкой, – невозмутимо проговорил он. – Моя мать была простым человеком, как и отец.
– Но… – у меня дыхание перехватило.
Голубые, как летнее небо, глаза оставались бесстрастными.
– Ведь рыцарями мрака становятся только дети рыцарей…
– Почти всегда, – кивнул он, не сводя с меня колдовского взгляда. – Но в крайне редких случаях Чернокрылые все еще находят человеческих детей с достаточно сильным даром, чтобы сделать их рыцарями, несмотря на наследственность. Я был одним из таких. Мои врожденные способности оказались сильнее, чем у чистокровных.
– Значит, когда-то ты был человеком, – прошептала я. Снова посмотрела на портрет девушки, и что-то болезненно кольнуло в груди. – Тебя забрали из семьи? А что стало с матерью?
Не знаю, что мне хотелось услышать. Наверно, какую-нибудь душещипательную историю, которая растопит сердце. Которая заставит меня понять, что Дайрен – не чудовище на службе у монстров.
Но, склонив голову, острым как осколки льда голосом Дайрен ответил:
– Ее сожгли на костре за измену фуриянцам.
В следующую секунду он взял у меня из рук портрет и, задумчиво посмотрев в точно такие же глаза, как и у него самого, проговорил:
– Жаль, что так бездарно умерла красивая женщина. Однако стоило думать, против кого выступаешь.
Безразлично бросил рамку на стол и перевел взгляд на меня.
– Не стоит вспоминать об этом.
Горький комок застрял в горле.
– Тебе совсем ее не жаль? Она ведь твоя мать… – еле выдавила я из себя, вглядываясь в мужчину. Пытаясь увидеть хоть какие-то эмоции на кристально-голубом дне.
Дайрен резко сжал челюсти. Замерзшие озера глаз стали еще холоднее.
– Нет.
– Но…
И вот теперь его взгляд все-таки окрасился чувствами. Только совсем не теми, что я ждала.