Экипажи звездолётов собирали из отбросов, биорасходников. «Дать последнюю надежду» – так это называлось. Когда закончилась Крайняя Война, горстка победителей открыла ангары и долго смотрела влюблёнными глазами на пылящиеся внутри космические корабли. Сотни новеньких звездолётов. Вот только кого готовить и отправлять (скорее всего, в один конец)? Каждая здоровая рука и преданная голова на счету. Но зудело, смотрелось вверх, мечталось, что пока разгребают и возрождают здесь, на Земле, там, далеко-далеко, летят и ищут… И тогда нехотя посмотрели в сторону тюрем: заключённых было в избытке.
Методисты и психологи нащупывали производственные связи будущих экипажей. Всё это казалось одной большой шуткой, учитывая то, из кого лепили экипажи, но подавляющие инъекции сделали своё дело. На время, как выяснилось позже. Чем заканчивается длительная групповая изоляция отборных маньяков, продемонстрировал Ледник.
С подноготной друг друга их познакомили в Дыре, вывалили на стол всё грязное бельё и оставили любоваться. Кровь. Ненависть. Ярость. Похоть. Одержимость. Холодный расчёт… Познакомились, ублюдки? А теперь по укольчику, и за дело!
Все они были убийцами. Все, кроме священника. Добровольца, верующего в спасение сбившихся с пути душ. «Как бы греховен ни был человек, незаявленное от зла свободное создание, он может уповать на прощение» – что-то в подобном духе. Инициатива католической церкви. Нога священника-добровольца ступала на борт каждого корабля. Крыски не возражали: священнослужителей тоже было в избытке.
Клиент пялился в черноту обзорного экрана. Пробежался пальцами по панели: увеличил, отфильтровал.
«Скелет» казался живым. Вернее, некогда живым. Пока не обзавёлся дырой в брюхе. Складывалось впечатление, что корабль давно покинут. Отражённый свет играл на корпусе судна. Земная наука никогда не встречалась с подобным материалом. Клиент сомневался, что это металл. Скорее мёртвая искусственная плоть. Он вспомнил своё лицо в зеркале после выхода из криосна: череп, обтянутый кожей, особенно тонкой у рта, оголённые торчащие зубы.
– Что со «змеями»? – спросил капитан.
– Ни одна не вернулась, – ответил Клиент.
– Далеко заползли?
– Девять метров. Дальше – информационная пустота.
– Что выведали?
– Микробов нет. Ничего нет.
– Но?
– Мы ведь не знаем, с чем столкнулись. Не знаем, кто построил эту штуку и как выглядел. Они могут быть анаэробными.
– Или мёртвыми.
– У нас почти нет информации. Слишком мало даже для предположений. Как я уже говорил, дыра в борту может быть шлюзовой камерой, отсечённой от атмосферы корабля.