Что-то, видимо, пошло не по плану Эзекаила, раз Каэль не желал сдаваться и отчаянно сопротивлялся магии Абсолюта.
— О, великий мой господин! — издевательский хохот Эзекаила разносился над окрестностями, — Есть достойный муж, желающий занять твоё место.
— Падшая грязь, как смеешь ты, четвёртая мера…
— Это ненадолго, Каэль, ненадолго.
Их было прекрасно слышно, голоса у небесных мер были мощными, и эхом прилетали даже от ближайших вершин.
— Эзекаил, кажется, побеждает твоего Каэля, Хали, — отдыхая от титанических усилий, прошептал я.
„Марк. Мы должны помочь! Защитить!“
„Подождём, поднёбыш. Эзекаил сейчас будет перескакивать в меру, можно будет спокойно подойти и свернуть голову“, — спокойно сказал Белиар, — „Двойное удовольствие — и предатель, и ангел.“
„Марк, это демон в твоей душе. Он слишком долго был тут, я чувствую его влияние…“
— Помолчите, — я стиснул зубы, пытаясь подняться на локтях.
Присмотревшись, я приметил тонкие плети, который тянулись и к Эзекаилу. Падший ангел и сам привязал себя к ловушке?
Да откуда же такая слабость-то? Ничего не могу.
Я сразу же попробовал перенастроить зрение. Опасность, тревога, глушение магии… Промелькнула, будто на краю зрения, длинная волнистая линия, уходящая от меня к центру.
„Поднёбыш, насколько я понимаю в этой магии, она качает силу из твоей частицы Абсолюта.“
— Она ещё во мне?
„А куда бы она делась?“ — почти синхронно спросили и ангел, и демон.
— Я же ответил Абсолюту „нет“, — устало сказал я, пытаясь оценить свои повреждения, — Отказался от сделки.
„ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?!“ — гаркнули оба моих подселенца.
„Поднёбыш, ты это… просто… Бездна, да что творится-то с Инфериором сегодня?!“
„Марк, как можно пойти против воли Абсолюта?“
Я послал им мысленную запись нашего последнего разговора. Я всё отлично помнил: и про нашу беседу, и про то, что Абсолют открыл мне память, и про того министра…
„Драит сральник? Даже мы, демоны, не столь жестоки в своих кознях“, — Белиар захохотал.
„Это замечательно, Марк, что ты отказался от мести. Небо всегда ценит благочестивые…“
— Молчим! — я хлопнул ладонью по камню, и это движение отдалось во всём теле, — Всё, минута молчания.
„Кто-то умер?“
— Мой рассудок, — я застонал, — Он ещё жив, но, если вы не будете его жалеть, это ненадолго.
Моё внутреннее чувство пронеслось по организму, чтобы оценить, что случилось.
Спина, нога, рука. Из-за спины я толком не чувствую ног — боль есть, а команды не выполняют. Рука сломана в предплечье, поэтому такая адская боль. А нога… Я обернулся. Нога оставляла кровавый след — какой-то особо острый и тяжёлый кусок камня промял её ниже колена.