Но мне по должности поэта
Буквально не хватает дня!
Часы сверкают, точно спицы,
И дни колесами бегут,
И с песней правит колесницей
Возница мой — любимый труд…
Который день был всех дороже
В блестящем беге прошлых дней?
И тот — хорош… и этот — тоже…
Один — светлей, другой — родней!
Я вместе с Родиною прожил
Большой и славный прошлый год.
Как можно радость подытожить?
Как счастье записать в приход?
И все ж я был всего счастливей,
Когда я песню пел свою
И чуял в творческом порыве,
Что вместе с Родиной пою!
1938
НАРОД НЕ ЗАБЫЛ СВОЕГО ТАРАСА
(Речь на VI пленуме Правления
Союза советских писателей СССР,
посвященном 125-летию со дня
рождения Тараса Григорьевича
Шевченко, 4 мая 1939 года)
Товарищи! Позвольте предостеречь
Заранее нашу писательскую раду:
В повестке дня моя скромная речь
Носит громкое названье доклада,
Но я не докладчик–шевченковед
И мне не под силу тягаться с теми,
Кто, может быть, годы, десятки лет
Любовно отдал шевченковской теме.
В повестке пленума много стоит
Академических крупных докладов,
А мне принимать ученый вид
И непривычно… да и не надо!
Я слово взял не чтобы учить, —
Я сам ученик. И хочу вместе с вами
Тараса Григорьевича почтить
От сердца идущими словами.
Не умирают такие, как он,
Бессмертна народной души природа,
Ему, как живому, низкий поклон
От моего я принес народа.
Поклон и спасибо за голос вещий,
Средь ночи звавший в радостный день,
За мудрость, за силу любви человечьей,
За звонкую песню, за веру в людей.
Советские люди быть не привыкли
«Иванами, не помнящими родства».
Не вдруг и не «божьей волей» возникли
Киев, Тбилиси, Минск и Москва.
Не на пустом появились месте
Культура наша и наша страна.
И мы, как знамя правды и чести,
Великие в сердце несем имена.
Не зря мы справляем любой юбилей,
Не попусту мы отмечаем числа,
Для нас юбилеи великих людей
Полны живого, огромного смысла.
Я слова старинного не побоюсь
(Не все в старине только хлам и «ветошь»), —
Светочей ценит Советский Союз,
И наш Шевченко — это наш светоч!
Народ сразу понял певца своего,
Но многим мешало Тарасово пламя;
Одни сапогами топтали его,
Другие старались тушить словами.
Немало седых буржуазных бородок
В академическом никло рвении,
Твердя, что Шевченко, мол, самородок,
Но нет у него ни культуры, ни гения.
Он, мол, творец немудрящих песен,
Которые любит серая масса.
Так буржуазная книжная плесень
Пыталась унизить образ Тараса.
Другие этот великий образ
Пытались представить плакучей ивой:
Шевченко, мол, дяденька очень добрый,
Очень несчастненький и слезливый.
Не только в статьях — ив переводах
Они не жалели розовых красок,
Чтоб в русской деревне, на русских заводах