«Хотя перед битвой я провел некоторые подготовительные работы и наблюдал за ее двухнедельным ходом, главный труд ждал меня после ее окончания, — пишет он. — Пытаясь получить какое-нибудь средство передвижения, я сказал начальнику штаба корпуса: «Все транспортные средства корпуса должны быть использованы, чтобы мой автомобиль мог наконец тронуться». В этом заявлении не было мании величия, а только горечь по поводу того, что военные действия, не послужившие непосредственно достижению цели, следовало — в который уже раз в истории — поставить на службу пропаганде»{39}.
Над полем битвы кружил одинокий ворон, последний обитатель монастырских руин. Маки же выросли позднее, следующей весной, весной победы. Выросли вместе с легендой, прославлявшей павших, в память живым, тем другим живым, которые в это время победой на улицах Берлина завершили борьбу за освобождение родины, за ее будущее.
Неподалеку от монастыря, на склонах высоты 593, ныне расположено кладбище павших под Монте-Кассино. За тысячу километров от родной земли покоятся останки 1001 польского солдата. На кладбищенской плите высечена надпись:
«Прохожий, скажи Польше, что мы пали, верно служа ей».
Действительно, они верно служили родине, служили по-солдатски — били захватчиков там, где настигали, били умело и эффективно. Отборные части гитлеровцев, нашедших свою смерть под Монте-Кассино, уже не смогли появиться ни на каком фронте, уже не смогли хозяйничать в оккупированной Польше, не смогли убивать в Варшаве. В то время каждый убитый гитлеровец был нашим шагом вперед, к победе, означал помощь нашей страдающей родине. Но победы, мерой которых является только число убитых противников, не самые лучшие. Когда пехотинцы польских дивизий двигались горными тропами по склонам Призрака и Головы Ужа, считая метры, отделявшие их от хребта, за которым, к сожалению, их ожидал следующий, еще более высокий, — там, на Востоке, на станциях Киверцы, Рожище и Клевань, выгружались последние эшелоны полков польской армии в СССР. Там перспективы измерялись километрами, но эти километры — уже немногочисленные — все еще отделяли от родной земли. Уже совсем скоро мерой эффективности солдатских усилий дивизий имени Костюшко, Домбровского, Траугутта, Килиньского должны были стать не только число «выведенных из войны» фашистов, но и названия польских деревень и местечек, не столь живописных, как итальянские, но зато своих, собственными усилиями спасенных от уничтожения, а позднее — километры земель, возвращенных Польше. Километры пути, ведущего к победе и миру, ибо в 1944 году, так же как в 1942—1943 годах, судьбы войны, вопрос о сроках ее окончания решались на Востоке. Здесь солдатские усилия не только достигали «исполнителей войны» — вражеских солдат, но и распространялись непосредственно на территорию и жизненно важные центры третьего рейха, необходимые ему для продолжения войны. Было очевидно, и события доказали это, что дорога на Берлин, к победе, а через Берлин и домой проходит здесь, и только здесь.