Он поведал мне об этом в обеденный перерыв, когда мы сидели за длинным столом на первом этаже. И еще я узнал, что ему несколько дней назад исполнилось тридцать лет.
Тилл побежал куда-то перекусить, так как не может есть капусту с лапшой.
— Барон, — произнес Борош, когда Тилл ушел. — Привередничает, его нежнейший желудок, видите ли, не переваривает нашу пищу.
Порцию Тилла уплел дядя Йожи Шютё.
В бригаде Бороша всего девять человек, даже со мной штат далеко не укомплектован. Поэтому утром Борош не стал возражать, когда я сказал, что и сегодня мог бы пойти с ними. Разумеется, на кран полез Тилл, но Борош сказал (подозреваю, желая польстить мне), что если Барона и в самом деле реабилитируют и у меня не пропадет охота, то я буду первым претендентом на его место. По пути на стройку Тилл пристал ко мне с расспросами. Я в нескольких словах, правда, без особого желания, изложил ему суть дела, то есть столько, сколько счел возможным рассказать постороннему. Я ждал, что он поднимет меня на смех. Но он молча смотрел на свою сигарету, иногда наклонялся ко мне, чтобы получше расслышать. И только в раздевалке заметил:
— Каким ты был не от мира сего, таким и остался.
Его слова снова вызвали рой воспоминаний: Гизи, хохот Тилла и его дружков, голосование, гнусный мальчишник. Тилл только что снял с себя костюм и стоял передо мной в одних трусах, с голыми волосатыми ногами. Мускулистый, сильный, атлетически сложенный, как дискобол. Мне хотелось дать ему пинка, схватить за горло, расквасить физиономию. Но спокойное выражение его чуть озабоченного лица обезоруживало, и ярость моя сразу улетучилась. Промелькнула еще одна мысль: ни вчера, ни сегодня он ни разу не спросил о Гизи. Это тоже настораживало. А в чем тут было дело, я не знал.
После обеда Горилла становится более разговорчивым, так как узнал от Бороша, что я тоже пришел «сверху». Сначала он тактично избегал разговора на эту тему, ожидая, пока я сам заговорю. Но такая тонкая тактика пришлась ему явно не по душе. И без дальнейших церемоний он прямо спрашивает:
— Слышал я, вы образованный человек. Институт окончили? — И пускается в пространные рассуждения (не торопясь, тщательно обдумывая каждую фразу) насчет того, как он любит беседовать с образованными людьми. А здесь, мол, одни неучи, чьи интересы не простираются дальше той корчмы, что на углу, футбольного поля и постели сомнительной чистоты, которую они время от времени разделяют с женщинами весьма сомнительного поведения. Он говорит с такой гадливостью, что я не удерживаюсь и спрашиваю: