— Похороны… вы сказали на них, товарищ Сегеди, что Гергей…
Смотрю на его коренастую фигуру, заполнившую оконный проем. Его русые волосы кажутся мне на фоне окна еще светлее, оголенные выше локтей руки — на нем рубашка с короткими рукавами — покрыты густыми волосами, лицо бронзовое, чуть тронутое веснушками, глаза голубые. Он спокойно смотрит на меня, ждет, что я скажу дальше.
— Почему он погиб?.. — дрогнувшим голосом выдавливаю я из себя, глядя на него в упор.
Вопрос мой тонет в его глубоких, как море, голубых глазах, лишь по лицу скользит едва заметная усмешка. Впрочем, это не усмешка, а нечто совсем иное; он долго не сводит с меня скорбного взгляда, лицо его словно окаменело. Затем вздыхает, отталкивается от окна и садится напротив меня.
— Почему он погиб?.. — повторяет он мой вопрос и кивает. Затем неожиданно разводит руками и быстрой скороговоркой, словно торопясь куда-то, с обычной для него беспощадной прямотой продолжает: — Почему он погиб? Потому что вы позволили ему лезть на кран. Ну, допустим, не ему лично, а другому, но туда поднялся он, ибо считал это своим долгом. От сознания своей вины вам не избавиться, товарищ Мате, хоть суд и оправдал вас. И до тех пор, пока это чувство будет жить в вашей душе и вас будут мучить угрызения совести, вы останетесь настоящим человеком. Вы поняли меня? Возможно, не совсем, ну ничего, не велика беда. Когда-нибудь поймете. Нечто аналогичное бывает у командира на фронте. Посылая на выполнение особо трудного задания подразделение или вызвавшихся добровольцев, он знает, что, возможно, посылает их на верную смерть, и тем не менее обязан строго требовать от них его выполнения, подчас именно поэтому ему самому было бы легче пойти вместо них. Но нельзя. Он командир. И немало погибнет рядовых солдат, прежде чем родится окончательная победа. Судьба Гергея — это участь рядового солдата самой передней линии фронта. Вы служили в армии, товарищ Мате?
— Нет, не пришлось. На войну по возрасту не взяли, потом Гергей…
Он смеется:
— Опять Гергей. Ваша жизнь переплелась с жизнью Гергея.
Острие копья попало в цель, хотя тот, кто бросил его, возможно, и не желал этого. Не могу глядеть на него. Встаю, подхожу к окну, смотрю на площадь.
— Вы нервничаете, товарищ Мате? — откуда-то издалека долетает до меня по-прежнему спокойный голос Сегеди. — Может быть, что-то неладно? Приговор вынесли окончательный?
Я молчу. Он продолжает:
— Зря нервничаете. Это, как я уже сказал, вопрос далеко не внешний, а сугубо внутренний, и важно лишь то, чтобы вы извлекли из него полезный урок и сделали правильные выводы для себя на будущее. Это должно придать вам новые силы. На заводе много неполадок, сосредоточьте на них все свое внимание. Станкостроение…