Я поворачиваюсь, смотрю ему прямо в глаза, он продолжает говорить:
— …пожалуй, самое главное направление, на котором нам сейчас предстоит вести бой. Вы командир. В лице героически погибшего Гергея вы потеряли своего бесстрашного разведчика, одного из лучших бойцов…
Я не в силах больше молчать, перебиваю:
— Но ради чего? Скажите! Или, если хотите, ради кого? Вместо меня? Или за самого себя?
— За коллектив, — отвечает Сегеди.
— Стало быть, за трусов, за маловеров, за изнеженных бездельников, за шкурников и прочих нравственных уродов. — Я делаю глубокий вдох. — Одним словом, за предусмотрительных, которые, прежде чем что-либо делать, прикидывают, что они будут с этого иметь, выгодно ли им; они вместо «За мной!» предпочитают кричать «Вперед!».
Сегеди с невозмутимым видом ждет, что я скажу дальше. Наступает продолжительная пауза. Наконец он прерывает ее.
— Понимаю, товарищ Мате. Сейчас вы слишком взволнованы, но иногда есть резон выслушать человека именно в таком состоянии, когда он дает волю своим чувствам. Да, я понимаю вас и вполне согласен с вами в том, что вопрос можно ставить и в такой острой форме. Вы высказали целый ряд мыслей, но, по сути дела, конечно, красной нитью проходит одна, а именно кто сегодня идет, должен идти на жертву и ради чего или кого? И вообще, стоит ли? Заслуживает ли этого кто-либо? — Пальцы его пляшут по столу. — Но я сейчас продолжу не в том плане, в каком хотелось бы вам. Скажу яснее: я тоже умею спрашивать, более того, задавать вопросы умеют и школьники. Отвечать гораздо труднее. Трудно представить, до чего бы мы дошли, если бы только спрашивали, а отвечал бы всегда кто-нибудь другой. Если бы привыкли надеяться, что на все наши вопросы кто-то обязан давать исчерпывающие ответы, приятные уму и сердцу… Как вы полагаете, может, мне не стоит продолжать? Спрашивать и отвечать — это задача каждого из нас. В том числе и ваша. Согласен, что это нелегкое дело. Особенно трудно ставить ясные и четкие вопросы и честно отвечать на них. А самое трудное — последовательно и в полном соответствии с нашими ответами действовать, жить. Между тем именно здесь-то и проявляется человек. Это, конечно, не освобождает нас от необходимости обсуждать вопросы, ответы и говорить о чувстве долга. Но нельзя же только спрашивать! Это к лицу трусам и ловкачам. Собственно говоря, я тоже мог бы спросить у вас…
Стучат. В дверях появляется лохматая седая голова женщины.
— Я иду вниз, товарищ Сегеди. Вам принести чего-нибудь?
Сегеди встает.
— Да, да. Минутку… — Он шарит по карманам. — Пачку сигарет «Тэрв», будьте добры… — Вынимает мелочь, рассыпает на ладони, снова ищет и из другого кармана добавляет несколько монеток, подсчитывает… — Знаете что? — говорит он, смущенно улыбаясь. — Хватит и десяти штук. По крайней мере легкие целей будут.