Выпив три кружки, я почувствовал, что перебрал, поскольку терпеть не мог спиртного, в том числе и пива. Но тут волей-неволей пришлось пить, потому что разрешение Паппа было равносильно приказу. Стали горланить песни, я тоже, голос у меня был довольно сильный, правда, слов я не знал, но, поскольку орал громче всех, мне подсказывали слова. Начав еще засветло, мы дошли до такого состояния сравнительно рано. Вдруг Папп встал («Ну, не избежать нам все-таки проповеди», — подумал я) и во всю глотку закричал:
— Последнюю кружку выпьем все вместе, осушим до дна. Понятно? За родину!
Подали пиво, мы ухватились за ручки кружек, затем Папп скомандовал: «Поднять!», а когда поднесли к губам: «Пьем!» — и мы выпили. Никто не поставил кружки, не выпив все до дна. Наш тренер совсем разошелся.
— Немного передохнем, — сказал он, — и выпьем за успех в чемпионате будущего года.
Так и сделали: выпили залпом.
Я не привык к попойкам, поэтому не мог больше пить. Судя по всему, и другие пили уже без всякого удовольствия. Поднялся галдеж, песни петь перестали, выкрикивали что-то бессвязное, пьяное. Но вот у Паппа появилась новая идея. Он предложил организованно отправиться в публичный дом. Он выберет женщину, и та по очереди всех нас обслужит. Это будет своего рода союз плоти, который свяжет нас и обеспечит нам успех на чемпионате будущего года.
Он расплатился, скомкал счет и сунул его в карман в расчете все сполна получить по нему с клуба и вывел нас на темную улицу. Я прислонился к водосточной трубе и ждал, пока все выйдут, шатаясь из стороны в сторону. Голова у меня шла кругом, все нутро выворачивало наизнанку, но не от пива. Мне было противно заключать этот «союз плоти». Все вышли. Папп построил их в шеренгу, затем подал знак, и они пошагали, стараясь идти в ногу. Я остался. Моего отсутствия даже не заметили.
У меня возникла потребность сейчас же, немедленно поговорить с Пали Гергеем. Пожалуй, меня еще никогда так не тянуло к нему. Пошатываясь, я перешел на другую сторону улицы, несколько раз глубоко вдохнул и, осмотревшись, пошел в сторону моста.
Не помню, как я достиг берега, во всяком случае, так или иначе, очутился там. Когда увидел воду, быстро сбросил с себя одежду и в трусах вошел в реку. Вода показалась мне ледяной. Погрузившись по пояс, я стал обливать водой голову, как в витрине стекольщика Гёнци святой Иоанн Креститель орошал голову Христа. Я громко отдувался, фыркал и, когда стал чихать, решил, что пора вылезать из воды. От «крещения» разум мой просветлел, и меня осенило, как по Библии христиан. Самое удивительное, что я находился у лодочной станции Шомоди и именно сюда и шел, только одного не мог понять, как это удалось мне. Но теперь я все представил себе в совершенно ином свете. Осмотревшись, увидел, что неподалеку от меня хихикают две девушки. Я улыбнулся им, после чего одна из них показала мне язык, и они тут же скрылись в темноте.