К неведомым берегам (Голубев) - страница 6

Стоявший рядом с Вакселем Беринг кутался в плащ, смотрел из-под низко надвинутой треуголки куда-то в сторону, в океанскую даль.

Сейчас, когда офицеры собрались возле своих капитанов, разделенные полоской неспокойной воды, сразу стало заметно, какие они разные на каждом корабле. На «Святом Петре» все опытные, пожилые, под стать командору: плечистый Свен Ваксель, длиннобородый патриарх Андрес Эзельберг, плавающий уж, почитай, полвека. Помоложе только неторопливый, уверенный Софрон Хитрово. Все штурманы отменные.

На «Святом Павле» все офицеры русские и гораздо младше. Даже худощавый Чириков выглядит моложе своих лет. Только ранняя седина да морщины, изрезавшие лицо, выдают его возраст. Впрочем, морщины рано появляются у моряков — от ветра, от постоянной привычки щуриться и вглядываться в даль. И седина рано осыпает головы капитанов — от постоянных опасностей и трудных решений.

А может, это и лучше, что молоды у него офицеры, думает Чириков. Больше у них энергии, сил, но и опыта хватает... На Чихачева вполне можно положиться, старший офицер не подведет. Всегда спокоен, давно плавает, подольше самого Чирикова. Да и Плаутин надежен, хотя характером наградил его господь тяжелым, но смел, дело знает. И младшие штурманы не подведут. Дементьеву капитан недавно с чистой совестью записал в послужной список, что он в своем ремесле опытен и к службе ревностен. И люди его уважают, любят.

Нет, грех жаловаться, веселеет Чириков. Даже самый молодой у него — мичман Иван Елагин, и тот успел себя превосходно зарекомендовать, за два прошлых лета обошел на шлюпке, весьма точно нанес на карту и подробно описал Камчатское побережье.

Начинается консилиум в открытом океане. Багровея от натуги, Свен Ваксель кричит в трубу, что, пожалуй, настало время изменить курс и держать по правому компасу на норд-ост. Что думают насчет того господин капитан Чириков и его офицеры?

Давно служит Свен Ваксель в России, но так и не научился хорошо говорить по-русски. Смешно коверкает многие слова, не все и поймешь.

А сам командор молчит, насупился. Большие, слегка выпученные глаза под круто изогнутыми густыми бровями придают его круглому, нездорово опухшему лицу какое-то совиное выражение.

Желчный Плаутин хочет сказать что-то злое, но Чириков опережает его вопросом:

— Как будем решать, господа офицеры? — И, как положено по Уставу, обращается сперва к самому младшему: — Ваше мнение, мичман Елагин?

Залившись густым румянцем, от смущения, от удовольствия и гордости, что ему первому честь высказываться по такому важному делу и что все, как ему кажется, сейчас на обоих кораблях смотрят на него, твердо чеканит Елагин: