— Эти лепешки — ее работа?
— Ее.
— Настоящая отрава, — буркнул мой друг и швырнул остаток лепешки в воду.
— Это мышиный помет в овсе виноват, — заметил я.
— Нам нужна еда получше, — проворчал Финан.
— Как насчет двух лошадей в конюшне? — предложил я.
— Вот эти против мышиного помета не возражают. Наверное, это лучшее, чем их кормили в последние годы. Пара месяцев откорма на пастбище им не помешает.
— Да я не о том. Как насчет того, чтобы заколоть этих скотинок, освежевать и пустить на жаркое?
— Съесть их? — Финан в ужасе посмотрел на меня.
— Мы на их мясе неделю уж точно должны продержаться?
— Ну ты и варвар! — воскликнул ирландец. — Уговаривать отца Оду будешь сам.
Отец Ода не мог одобрить этой идеи. Церковь запретила пастве употреблять в пищу лошадиное мясо, потому что, как уверяли клирики, плоть эта служила для языческих жертвоприношений. По правде говоря, мы, язычники, неохотно приносим коней в жертву Одину, потому что они очень ценные. Хотя в трудные времена дар в виде скакуна способен умилостивить богов. Я такие жертвы приносил, но всегда неохотно.
— Отца Оду никто не заставляет есть конину, — заметил я. — Пусть себе живет на мышином помете.
— А вот я не могу, — отрезал Финан. — Мне нормальная пища нужна. Может, тут где рыба продается?
— Конина хороша на вкус, — гнул свое я. — Особенно если лошадь старая. Мой отец уверял, что печень старой лошади больше всего по вкусу богам. Он однажды приказал мне забить жеребенка и попробовать его печень. Она и правда оказалась отвратительной. Поэтому отец вседа непременно настаивал, чтобы лошадь была старой. Только не нужно держать на огне слишком долго, лучше прожаривать так, чтобы получалось немного с кровью.
— Господь милосердный! — воскликнул Финан. — А мне казалось, что твой отец был христианин?
— Ну да. И всякий раз, поев конской печени, добавлял этот грех к исповеди, и дело с концом.
— А что, если твоя Бенедетта откажется есть конину? — лукаво поинтересовался Финан. — Она ведь добрая христианка.
— Моя Бенедетта? — переспросил я.
Он только хмыкнул, а я подумал про Эдит в далеком Беббанбурге. Неужели на севере и впрямь чума? И если да, то добралась ли она до моей крепости? Йорунд слышал вести, что зараза свирепствует в Эофервике, где жили бывший зять и два моих внука. Я коснулся амулета и помолился про себя богам. Финан заметил жест.
— Беспокоишься? — спросил он.
— Не следовало мне уезжать из Беббанбурга, — буркнул я.
Я знал, что тут Финан со мной согласен, но у него достало сообразительности не показывать этого. Он просто уставился на залитую солнцем гладь реки, а потом вдруг напрягся и схватил меня за руку: