Но, стремясь к покою родных владений, я также желал и восстановить честь. Я был унижен, а мой меч похищен. Финан, постоянно подбивавший меня вернуться домой, теперь призывал снова пойти в бой. Крылось ли дело и в его чести тоже?
— Это очень опасно, — напомнил я ему.
— Еще бы не опасно! Вся жизнь опасна! Но разве мы позволим этому ублюдку Ваормунду похваляться, что он победил тебя?
Я не ответил, но думал о том, что всем суждено умереть, а когда мы умрем, от нас останется только честь. Так что, хочу я того или нет, мне предстояло идти в Лунден.
Именно поэтому сто восемьдесят из подчиненных Мереваля принялись тем вечером скоблить щиты. Достаточного количества извести, а уж тем более смолы при нас не имелось, так что, вместо того чтобы перекрасить щиты, воины соскабливали с них ножами и теслами эмблему Этельстана в виде дракона с молнией в лапах. Когда ивовые доски были полностью вычищены, при помощи раскаленного клейма на белесой древесине выжгли кресты. Символ получился грубоватый, не то что три короны, с которыми щеголяли восточные англы, и не прыгающий олень Этельхельма, но это было лучшее, что я смог придумать. Даже мне самому придется нести щит с христианским символом.
Дело в том, что нам предстояло отправиться в Лунден под видом восточных англов, прибывших на пополнение растущего гарнизона. Мереваль и Хеорстан возражали против плана, но их настойчивость ослабела, когда другие командиры как один высказались за то, чтобы атаковать, а не сидеть в Верламесестере. Окончательно убедили их два довода, и оба привел я, хотя в глубине сердца ни в один из них не верил. Я хотел отправиться домой, но меня связывала клятва и желание вернуть Вздох Змея.
Первый довод заключался в том, что, пока мы ждем, войско Этельхельма неотвратимо набирает силу. Это была правда, хотя гарнизон Лундена и так пугающе превосходил нас. Мереваль выделил мне сто восемьдесят человек, и нам предстояло напасть на город, в котором размещалась по меньшей мере тысяча, а то и две воинов.
Такой перевес любого отвратил бы от идеи следовать за мной, но я привел второй довод, который убедил сомневающихся. Я рассказал про восточных англов, с коими встречался в «Мертвом дане», и об их нежелании воевать.
— Они там находятся только по приказу своего лорда, а не потому, что хотят драться, — сказал я.
— Но это не означает, что драться они не станут, — заметил Мереваль.
— Чего ради? — возразил я. — Западных саксов они ненавидят! Какая армия последней вторгалась в Восточную Англию?
— Уэссекская.
— А Восточная Англия — страна гордая, — напирал я. — Она лишилась короля, ею правили даны, но теперь Уэссекс дал им короля, и он местным не нравится.