Но прежде чем я успел сказать хоть слово, с пристаней донесся свирепый рев. Послышались еще крики, звон клинков, потом поспешные шаги. Кто-то удирал со всех ног. Вслед ему полетело копье. Нацеленное твердой рукой, оно вонзилось беглецу в спину. Тот сделал еще несколько неуверенных шагов и рухнул. С удар сердца он лежал неподвижно, пока древко копья колыхалось над ним, потом попытался ползти. Подошли два человека в красных плащах. Один ухватился за копье и вонзил его глубже, другой пнул раненого в ребра. Бедолага дернулся, потом затрясся. Перезвон колоколов стал стихать.
— Идите на стены! — рявкнул кто-то.
На пристани появились другие люди в красных плащах. Они явно обыскивали корабли, поднимая спавших на борту, и гнали их через проемы в береговой стене и далее в город. По моей догадке человек, еще корчившийся на досках, отказался повиноваться им.
— Убьем их? — уточнил Финан. Люди в красном, а их было около тридцати, еще не добрались до трех наших барж. — Они пришли, чтобы не дать никому смыться, — предположил ирландец, и я решил, что его догадка верна.
Я размышлял о том, что сказал Бритвульф: о ненависти восточных англов к западным саксам. Думал о Вздохе Змея. Думал о клятве, данной Этельстану. Думал о Бритвульфе, презирающем меня как труса, норовящего обратиться в бегство. Думал о том, что судьба — подлая и капризная сука. Думал, что нам следует перебить людей в красных плащах, украсть три добрых корабля и убраться из Лундена.
— Эй, вы кто такие? — Высокий мужчина в красном плаще Этельхельмовой дружины смотрел на нас с пристани. — Почему не идете?
— Кто мы такие? — пробормотал Бритвульф, поглядев на меня.
Ответил отец Ода. Он встал, с наперсным крестом, горящим на фоне черной сутаны, и крикнул:
— Мы люди лорда Эалстана из Херутсестера!
Высокий не подверг сомнению ни имя, ни названия, придуманные Одой.
— Тогда какого черта вы тут торчите? — рявкнул он. — Вам полагается быть на стенах!
— За что вы убили того человека? — требовательно спросил Ода.
Мясник в красном плаще помедлил — ему явно не понравилось, что ему задают вопросы, — но врожденная властность Оды и его священнический сан возымели действие.
— Его и еще дюжину, — пусть и сквозь зубы, но ответил он. — Ублюдки думали, что им удастся сбежать. Не хотели сражаться. А теперь, черт побери, пошевеливайтесь!
Перезвон колоколов, гибель человека на пристани и ярость кричавшего на нас воина — все это никак не вязалось с угрозой со стороны Мереваля и его двух сотен.
— А куда идти-то? — отозвался Бритвульф. — Мы вчера вечером только прибыли. Никто не сказал нам, что надо делать.