— Все мы давали такой обет, — прошептала мать Гундринг. — И ты — среди нас, брат Ярви.
— Ох, я-то и шагу не ступлю, не затронув той или иной клятвы: понятия уже не имею, какую из них предпочесть. Эта служительница столкнулась с той же бедой. Но хоть король и восседает между богами и людьми — Верховный-то король сидит между богами и королями. А попозже, если получится, усядется и повыше. Она знала — тот не примет отказа. И вот служительница подготовила план. Поменять короля на куда более разумного братца. Убрать наследника, с которым одни хлопоты. Обвинить во всем давнего недруга с крайнего севера, куда люди цивилизованные не забредают и мысленно. Сообщить, что от другого служителя прилетел голубь с предложением мира, и завлечь своего вспыльчивого государя в ловушку…
— Возможно, то было меньшим злом, — возразила мать Гундринг. — Возможно, будь по-иному, и Матерь Война распростерла бы кровавые крыла по всему морю Осколков.
— Меньшее зло и большее благо. — Ярви сделал долгий вдох — глубоко в груди, кажется, кольнуло, и он подумал о черных птицах, что пялились из клетки сестры Ауд. — Только у того служителя, который якобы виновен во всем, не бывает голубей на посылках. Только вороны.
Мать Гундринг замерла, не донеся до рта чашку с чаем.
— Вороны?
— Очень часто из-за ничтожного упущения великий замысел целиком рассыпается в прах.
— Беда с этими мелочами. — Зрачок матери Гундринг дрогнул, когда она опустила глаза на чай и сделала длинный глоток. Потом они какое-то время сидели молча, лишь уютно потрескивало пламя да порой из очага вырывалась редкая искорка.
— Не сомневалась я, что в свое время ты распутаешь этот узел, — проговорила она. — Но не настолько скоро.
Ярви усмехнулся.
— Не до того, как погибну в Амвенде.
— Не по моей воле, — сказала старая служительница. Та, что всегда была ему вместо матери. — Ты должен был отправиться на испытание, отказаться от наследования и в свое время занять мое место, как было нами обговорено. Но Одем мне не верил. Он слишком решительно взялся за дело. И я не смогла помешать твоей матери возвести тебя на Черный престол.
Она горько вздохнула.
— И праматерь Вексен непременно была бы довольна подобным исходом.
— И вы позволили мне ступить прямо в Одемов капкан.
— Сожалея всем сердцем. Я рассудила, что так причиню наименьшее зло. — Она отставила от себя пустую чашку. — Так чем же заканчивается сказание, брат Ярви?
— Оно уже окончено. Сожалею всем сердцем. — Он посмотрел сквозь пламя прямо в ее глаза. — Увы, отныне — отец Ярви.
Старая служительница нахмурилась — сперва на него, потом на чашку, которую он ей поднес.