— Наш язык в твоих устах нагоняет тоску, чужеземец, — женщина всплеснула руками. — Но я Свидур из шендов. И я объявляю: встань, Йорв, ибо мы приглашаем тебя к нашему огню и под нашу защиту.
Другой воин в сердцах швырнул на землю топор и сердито проломился в кусты. Свидур проводила его взглядом.
— Мы так надеялись, что перебьем вас и заберем весь груз. Нам не приходится привередничать, ведь по весне сюда нагрянет с войной ваш Верховный король. Этого человека слепили из жадности. Клянусь, я и представить не могу, чем таким ценным для него мы владеем.
Ярви обернулся на Анкрана, который следил за разговором с глубочайшим подозрением на лице.
— Мои печальные наблюдения говорят о том, что есть люди, которым всегда всего мало.
— Такие люди есть. — Она уперла руку в колено и печально положила голову на ладонь. Расположившиеся полукольцом воины с расстройством присаживались на корточки, а один вырвал мох и уже оттирал свою боевую раскраску.
— Этот день мог стать для нас удачным.
— И до сих пор еще может. — Ярви, пошатываясь, поднялся на ноги и стиснул ладони на манер матери, когда та начинала вести торг. — У нас есть груз, и наш капитан была бы рада обменять его…
Каюта Шадикширрам была тесной, и внутри нее рябило в глазах. Три мутных окна-бойницы просеивали пятна тусклого света, кули с мешками, свисавшие с низких балок, отбрасывали пятна тени. Большую часть пола занимала кровать, заваленная простынями, мехами и несвежими подушками. Большую часть остального места — непомерный, окованный железом сундук. По углам валялись пустые бутылки. Пахло смолой, морской водой и жжеными благовониями, застарелым вином и потом. Но по сравнению с привычной жизнью Ярви — если это можно было назвать жизнью — капитан обитала в запредельной роскоши.
— Починка долго не продержится, — объясняла Сумаэль. — Надо возвращаться в Скегенхаус.
— Прелесть моря Осколков в том, что оно круглое. — Шадикширрам обвела в воздухе круг бутылкой. — Мы дойдем до Скегенхауса с другой стороны.
Сумаэль остолбенела.
— Но одно дело — за считаные дни и другое — за месяцы!
— Ты себе знай веди корабль, как обычно. Неужели это так трудно? Злейший враг морехода — это море, но ведь дерево не тонет, правда? Пойдем прежним курсом. — Шадикширрам скосила глаза на Ярви, когда тот пригнулся под притолокой. — Ага, мой посол! Раз наша кожа до сих пор с нами, значит, дела идут успешно?
— Мой капитан, мне надо с вами поговорить, — произнес он, опустив твердый взгляд: так служитель разговаривает со своим государем. — Наедине.