Этот мужчина ставил на мне метки своими губами, порождая внутри меня голодный пульсирующий хаос. Мы целовались, издавая глухие стоны, сплетали языки в ненасытной жажде обладания друг другом, и руки его лихорадочно ласкали мои плечи и лицо, заставляя дрожать и таять под их напором. Нащупав на моей шее змейку, Стэнфорд резко потянул вниз бегунок застежки. Распахивая ткань костюма под голограммой, он освободил себе путь к моему телу, и когда ладонь его собственнически накрыла мою грудь, мягко сжимая и приподнимая, тягучая сладкая боль спазмом скрутила низ живота, срывая с моих губ несдержанный вздох освобожденного желания: «Да-а».
Бог мой, как же я хотела этого мужчину — до судорог в мышцах и остановки сердца.
— Ко мне, — просипел он на выдохе, одной рукой подхватил валяющиеся на полу «Брайаны», другой — меня, и потащил к выходу со стрельбища.
«К нему. К нему.» — одиночными импульсами било в моей голове, почему-то совершенно не включая сигнала тревоги.
Куда это «к нему»? Да мне сейчас было все равно куда — хоть в бездну, только бы вместе со Стэнфордом.
О том, что он тащил меня в свою личную раздевалку, я поняла спустя несколько ударов сердца, когда смогла сделать глубокий вдох.
Видел нас кто-то в коридоре или нет — не знаю. Не помню. Потому что всю дорогу я смотрела только на губы Просто Бога, изнемогая от желания коснуться их своими, и когда, проведя ключом по слоту, он втолкнул меня в открывшуюся дверь — обхватила его лицо руками, пьянея от остроты прикосновений.
Брайаны с грохотом свалились на пол. Он что-то прорычал — такое утробно-нетерпеливое, мужское, дающее право чувствовать себя всесильной, всемогущей.
Наткнувшись вместе со мной в потемках на скамью выругался, захлопнул дверь и включил свет.
Миг прозрения, когда я вижу бьющуюся на его виске жилку, жадно дергающийся кадык и голод в глазах. Дух захватывает от ожидания неизбежности. Это равносильно тому, как стоять на краю пропасти, зная, что сейчас земля ускользнет из-под твоих ног, и…
Я ждала падения. Или полета. Не важно. А этот чокнутый, нависнув надо мной, не мигая смотрел мне в лицо, словно спрашивал разрешения. Как будто я могла теперь сказать ему «нет».
Не мой случай. Мое тело выкручивало и корежило от такого нестерпимого желания, что ноги подгибались. Грудь изнывала от ожидания прикосновений его рук и языка, и я понимала, что еще никогда в жизни не испытывала ни к одному мужчине чего-то подобного.
Вцепившись ладонью в его затылок, я приблизила его лицо к себе, вернув губы Стэнфорда туда, где они должны были быть: на моих губах, на моем теле — горячие, мягкие, влажные. И я подставляла их поцелуям лицо, шею, грудь, захлебываясь в эйфории сумасшествия, взорвавшегося фейерверком в моей крови.