Засада. Пушка мгновенно прячется за пояс брюк на спине, и я безысходно вздыхаю:
— Я здесь, мама.
— О, боже мой, — Амели Ривз шарахается в сторону и хватается за сердце, хотя, по сути, это должна была бы сделать я, будь у меня не такие крепкие нервы. — Зачем так пугать?
— А зачем вламываться без предупреждения в чужой дом в такую рань?
— Лотта.
Это ее укоризненное и нравоучительное «Лотта» всегда вызывает глухую досаду.
— Не называй меня так. Я же просила.
— А как? Этим его плебейским Шо? Его уменьшительные прозвища тебя никогда не раздражали.
Господи, неужели она заявилась в пять утра, чтобы устроить мне сцену ревности?
— Нет, не раздражали. В отличие от тебя, он меня вообще совершенно не раздражал.
— За что ты меня так ненавидишь?
— Я тебя люблю, мама. Не люблю только твое желание постоянно контролировать мою жизнь. Я уже большая девочка.
Мама сдувается, словно пробитая покрышка, опуская плечи и нагоняя на безупречно прекрасное лицо страдальческую маску. Я иногда не понимаю, как у такой красивой нее могла родиться такая несуразная я?
— Я просто волнуюсь за тебя, дорогая. Неужели так сложно это понять? Вот когда у тебя будут свои…
Голос мамы испуганно замирает, глаза наполняются покаянным ужасом, и мне становится ее жаль. Она еще не привыкла к этому, я — давно да. Ее совестливые метания причиняют мне большую боль, чем случайно оброненная фраза.
— Ты что-то хотела от меня, раз пришла так рано? — я резко меняю тему, избавляя маму от необходимости расшаркиваться передо мной в ненужных извинениях, и растерянная неловкость на ее лице мгновенно сменяется благодарной улыбкой:
— Тебя можно застать дома только в такое время. Ты забыла, какой сегодня день?
В моей голове судорожно начинают лопатиться знаменательные даты событий из жизни родителей, а когда понимаю, что вроде бы никого из них не забыла поздравить, едва слышно выдыхаю.
— Шарлотта, — идеальные мамины брови плавными дугами взлетают вверх.
Черт, какая же она красивая.
Что это? Зависть? Да. Скорее всего.
— У тебя сегодня день рождения. Ты что, забыла?
Я действительно забыла. Наверное, потому, что на этом празднике жизни всегда чувствую себя лишней. И ко всему прочему, с каждым прожитым годом я все отчетливее слышу, как тикает мой биологический хронометр, превращая меня из юной мечтательницы в стареющую циничную тетку.
— Это здорово, спасибо, что пришла меня поздравить, — приклеенная к моим губам улыбка все еще способна обмануть маму, и она воодушевленно «рвется в бой»:
— Мы с отцом хотим устроить вечеринку в твою честь…
— Извини, но я не приду, — это, вероятно, звучит грубо, но лучше отрезать сразу, чем врать и выкручиваться потом. — Я сегодня на дежурстве, и улыбаться после него папиным бизнес-партнерам, на одного из которых вы хотите меня сбагрить, у меня нет никакого желания. После службы я вернусь домой и завалюсь спать.