Знал бы он, что своим вопросом он мне как ножом по сердцу резанул. Была защита, но… свой протективатор* я отдала ребенку. А напарник… Скажем, что его просто не было…
— Так сложились обстоятельства, — с горькой иронией улыбнулась я. — Как видите, полковник, ожог руки — не самое страшное, что может случиться со снайпером.
Стэнфорд промолчал, отпустил мою руку и кивком головы указал на кушетку медкапсулы:
— Сядь.
Вот уж нет. Я на эту «раскладывающую меня на атомы» фигню больше в жизни не сяду.
— Полковник Стэнфорд…
— Сядь, я сказал, — гаркнул Просто Бог. — И прекрати мне выкать и полковником обзывать. Ненавижу это звание.
Неожиданно. Я несколько опешила от такого заявления.
— Я же просил. Неужели нельзя меня просто Стэном звать? Мы же напарники.
— Простите, но от того, что вам не нравится ваше звание, вы не перестаете быть полковником. Есть субординация чинов, соблюдать которую я приучена. Зачем вносить в наши отношения хаос?
— Как же с тобой сложно, Ривз, — недовольно протянул Стэнфорд и, сграбастав меня в охапку без всякой субординации, усадил в кресло возле лабораторного стола, а сам примостился напротив.
— Не хочешь разговаривать, значит, будешь слушать. Я к тебе пристал не потому, что козел и хочу достать, а потому, что нам с тобой работать предстоит вместе, и мы должны понимать и чувствовать друг друга без слов.
Я вздохнула и отвела взгляд. Хорошо сказал. Вот только люди такого взаимопонимания годами добиваются.
— Моим капитаном и напарницей тоже была женщина, — внезапно вновь заговорил Стэнфорд. — Мы с ней в таких переделках бывали, что не на одну жизнь хватит. И за все время наших совместных операций, когда она доверяла мне охрану своей жизни, я не позволил волосу с ее головы упасть, не то что пуле коснуться. Не знаю, кто стоял за твоей спиной, но ему яйца отстрелить надо.
Радикально. Я даже себе это живо представила. Черт, методы Стэнфорда мне начинали нравиться. А вот Винторез не одобрил бы.
— Я предпочитаю не вспоминать о том, что было. И если вам не сложно, то постарайтесь тоже мне не напоминать о не самом приятном эпизоде из моей жизни.
— Масик, что ты, как робот, заладила, — возмутился Стэнфорд. — Я тебе о доверии говорю. Мне можно доверять. Я тебя никогда одну в беде не брошу.
Зачем он это сказал? Он этими словами ковырнул так глубоко, задев за живое, что пробил мою толстую, отросшую за годы службы броню. Меня так часто бросали в беде одну, что я привыкла рассчитывать только на себя. Я никому не верю. Вот только… Почему-то понимаю, что Стэнфорд не лжет, и ужасно боюсь… Боюсь, что если предаст еще и он, то от осколков моей веры в мужчин вообще ничего не останется.