Ваня не смотрел в его глаза с толстыми опущенными веками, на седые подстриженные усы, серый пиджак на тощих плечах. Богатство Хоромскому — чтобы власть иметь, чтобы поклонялись. Хотел приучить и Ваню. Хотел иметь много детей, внуков, чтобы вокруг него было людно и все благодарили. Но одна только дочка была у него — Аннёнка.
Днем Ваня пас, а ночью сторожил стадо, со свиньями рядом в шалаше ложился на солому, слышал — из деревни доносились гармошка, частушки. Утром он нырял в речку Шолу, тут же прополаскивал рубаху.
Однажды пришла из деревни Аннёнка, стала перед Ваней, ладненькая такая:
— Ваня, отец велел заколоть поросенка. Приезжий у нас из города.
В те времена Ваня и на нее будто не смотрел: когда еще была сопливой, как-то посулила ему кусок хлеба с маслом, если спрыгнет с крыльца в грязь.
— Заколю хоть десять, твоих свиней не жалко! — ответил, и вдруг, для себя неожиданно, обнял ее и не отпустил.
Думал, она закричит, драться станет, и тогда он оттолкнет ее… Нет, получилось совсем другое…
Она заплакала, отвернула мокрое лицо. Жалость к ней так и пронзила. Аннёнка сидит на соломе, смотрит искоса, удивленно: «Я ведь теперь твоя жена».
Потом тайно прибегала к нему, носила хлеб, вареное мясо, пока не узнал и примчался в повозке ее отец:
— Ты что удумал, стервец, дочь у меня отобрать?
Дрожит, сыплет матерными словами, а Ваня радостно:
— Сама она, Степан Фирсович. Сама решила…
У Хоромского побелели глаза. Он зятя себе приглядел городского — откроет в городе контору, в придорожных деревнях корма́ станет закупать. А Ваня:
— Ты вот что, Степан Фирсович, за пастьбу по уговору скорее заплати мне и прощай. Отцовы долги не признаю, с него спрашивай. Не заплатишь — так я рассчитаюсь с тобой, царя больше нет.
— Эка подлюга! — тяжело задышал Хоромский. — И дочку тебе отдай, и деньгами доложи, а там и от наследства не откажешься. Так в тюрьму же я тебя загоню, не вернешься!
— А до этого я тебя сожгу, — бездумно ответил Ваня.
Аннёнка явилась через пять суток.
— Ваня, меня отец запер в амбар, даже ударил, но от тебя не откажусь. А ему не прощу.
— А что будем делать? И мои родители тебя не признают: не хотят родниться с твоим отцом.
— Уедем, — сказала, — в Ярославль, наймемся на пароход.
Ушла к тетке в Никоново скрываться от отца…
— Ладно, Иван, — снова приехал Хоромский, глаза умные: — Беру тебя в пай. Поедешь с товаром в город. Когда заработаешь, вложишь свою долю и будешь получать процент.
Ваня слушал, ушам не верил. А потом твердо сказал:
— За пастьбу заплати, и уйду с Аннёнкой.
Хоромский сжался, охваченный приступом бешенства. А спустя некоторое время произошло вот что… Ваня мылся в Шоле, нырнув, подплыл под водой к берегу. Тут высунулся и получил страшный удар по голове. В глазах потемнело. Кто-то вроде вытащил его на сушу… еще бил… и столкнул снова в реку.