— Ты получил указание отправить поезд. А сам дал бы такое указание, имея в виду состояние пути?
— По робости не осмелился бы! Гужевая дорога испытана тысячелетиями. А рельсовая — помоги, аллах! Возможно, она в тысячу раз крепче, а может быть, вообще не существует.
— Ты высказал кому-либо эти мысли?
— Говорил! — Администратор как бы случайно поднял кверху палец и взглянул на потолок.
На втором этаже была квартира Рауфа! Офицер сказал:
— Нас не интересует имя. Главное, что он ответил?
— Он ответил, что мои соображения не имеют никакого значения, как лишенные документальной основы. Значение имеет лишь факт получения указания. Если было указание отправить поезд, то следовало отправить, даже получив известие, что, допустим, по желанию аллаха провалился мост или часть пути снесло в пропасть. Это дело аллаха, а твое дело — выполнить указание. Кару несет лишь злоумышленник. Злого умысла нет, и это соображение является основным, не нужны посторонние вопросы… Кара последует и за невыполнение указания в срок. «Поэтому, не желая становиться причиной твоего несчастья в том случае, если окажется, что путь вполне пригоден, я, — сказало это лицо, — не ставлю вопроса об отмене указания, а просто снимаю твой вопрос!» Помоги, аллах…
— О! — с иронией воскликнул офицер. — Это лицо выражается чрезвычайно ясно. Что еще оно выразило?
— Оно уточнило мысль о возможной каре. Кара воспоследует и за случайное невыполнение указания… Прошу вашего, братья, благодеяния: не говорите никому, что я говорил о высоком лице! — Администратор снова взглянул на потолок. — Ибо в будущем, став, возможно, еще более высоким и узнав, что я передал вам его мысли, оно рассердится, и что станет тогда с детьми, женой, когда я, их отец и муж, расстанусь со своей головой?
— Обещаю, — резко сказал офицер. — Сам не проговорись. Где сейчас поезд?
— Неизвестно. Рабочие чинят путь то тут, то там. Ах, я надеялся: аллах надоумит, путники не вылезут из фургонов…
— Да! — вдруг раскрыл рот другой, все время молчавший офицер. — Столько дней ехали в фургонах, могли бы еще два дня.
— Аллах что-нибудь сделает! — Администратор вдруг возбужденно засмеялся. В офицерах он почувствовал друзей, от души отлегло, и как бы не расплакаться теперь. Под смертью ходишь… Заморгал, горло сдавило. Голос дрожал: — Будем надеяться… Аллах выручит!
Офицеры вышли:
— Рауф лгал Февзи, изворачивался. Мы проверили: да, лгал.
— Совсем плохо, если еще Гази решит выйти встречать.
— Председатель посла не встречает. Если бы сам Ленин приехал, тогда другое дело.
— Где сейчас наш Гази, по-твоему?