— Как раз там, где ему надлежит быть в данный момент… В генштабе… Или на телеграфе… Может, в Собрании… В загородном кабинете или в резиденции — никто не знает. Зато, я уверен, он знает и слышит все, даже нас с тобой сейчас…
— Пусть знает, что я всей душой предан ему… Головы полетят, если с русскими что-нибудь случится. Не только позор, но и провал в политике…
Нет, так просто не въедешь в эту далекую, загадочную Ангору!
Утром на станции Яхшихан люди вышли из сарая на волю — небо синее-синее. Ваня как глянул, так и зазвучала в ушах ярославская песенка. Бывало, пел ее на деревенский лад:
Голубые, голубые, голубые небеса-а!
Ай, да голубее, голубее
У залеточки глаза-а-а!
У Аннёнки…
Сильный южный ветер, сухой и теплый, овеял турецкую землю. Мгновенно высохли чеклаки на дороге. Как раз бы и ехать на лошадках дальше. Но нужно ехать в поезде, — хозяева подготовили на вокзале церемонию встречи, выслали специальный поезд.
Пока что он застрял где-то в скалах. Кемик шутил, что правоверный машинист за вчерашний день пять раз спускал пары, становился, по шариату, на молитву; ночью же в темноте паровать не стал, а нынче утром, помолившись, тронулся и, стало быть, часика через два прибудет.
Советник Дежнов устал и нервничал по пустякам: вот-вот Ангора, а у него помялась шляпа. Предлагал снова сесть в фургоны. Но Фрунзе:
— Невежливо и неполитично ломать задуманный турками порядок встречи.
— А не все ли им равно! — отвечал Дежнов.
— «Все равно» — пока не ломаем. Потерпите.
— Да я просто хочу поскорее в баню! — признался Дежнов. — Еще никогда так не болели кости. Заплакал бы, если б не было стыдно.
— Я тоже, — сказал Фрунзе.
Около полудня среди холмов послышался железный стук. Люди выскочили на рельсы. Скоро из-за склона горы выполз будто лепесток красного мака. Это был турецкий флаг, осенявший долгожданный поезд. Тоненький гудок, напоминавший детскую дуделку, закончился неожиданно хриплым выдохом. Подошел ярко раскрашенный, смешной состав: кургузый паровозик без тендера, но с огромной трубой, три вагончика, что коробочки.
Садится в него неохота. Колея узкая, того гляди сковырнется с нее и ахнет в расщелину вся эта игрушечная сцепка.
— Ну, знаете! — сказал Дежнов.
Но на первом вагончике — этот красный флаг с пятиконечной звездой и золотым полумесяцем. На платформу сошел молодой человек лет двадцати пяти. Переглянувшись с комендантом, он легко распознал главу советской делегации, подбежал к Фрунзе и на французском языке представился:
— Начальник личной канцелярии комиссара иностранных дел.