Дежнов молчал. От усталости ему казалось, что дело обстоит совсем скверно. Из-под носа увели Мустафу.
— Мустафу я недавно видел. Он сказал, что в Инеболу неофициальная встреча, — продолжал Абилов. — Я постепенно выяснил: англичане предлагают финансовую помощь при условии, что Кемаль поможет им в Персии и вообще на Востоке. Сдавайся — заплатим!
«Вероятно, встреча в Инеболу кончилась ничем, — размышлял Фрунзе. — Английские моряки предложили, в сущности, капитуляцию, то есть самоубийство. Кемаль на это не пойдет… Что же в таком случае происходит в Конье? Уступки, уступки, но от империалистской своей политики не откажется Буйон. И что же? Уступив пустяки, поправив железные цепи, какими опутан Кемаль, заставит его повернуть? Но Кемаль, в попытке нейтрализовать «старого друга» — Францию, вряд ли не использует прибытие украинской делегации в торге с Буйоном. Непременно окажет ей внимание!» Об этом и сказал сейчас Фрунзе:
— Думается, Мустафа скоро прибудет в Ангору. Вот увидите!
— Я надеюсь! — подхватил Абилов.
Наконец заговорил Дежнов:
— Теперь, пожалуй, понятно, зачем нас задерживали в пути — чтобы договориться за нашей спиной. Возможно, уже договорились. А если это так, то чем же мы поможем Турции?
— Но похоже, что мы уже помогли! — засмеялся Фрунзе. — Поездка наша подтолкнула Францию к новым переговорам, видимо усилила позицию Мустафы, и он добьется вывода французских войск.
— За счет дружбы с нами! — сказал Дежнов.
— Мы — здесь, и постараемся не допустить этого… Вам надо отдохнуть, Алексей Артурович. И крепкого чаю… Где Ваня? Ваня, пожалуйста… Нет, не за этот счет! Вот увидите.
Дипломатического советника Дежнова на всем пути поддерживал, увлекал бесконечный оптимизм Фрунзе, советник им вдохновлялся. Он чувствовал какую-то умную силу Фрунзе, и заключалась она не в специальных дипломатических знаниях — в чем Дежнов был значительно сильнее, — а в той простоте и ясности, с какой Фрунзе говорил с представителями власти, с офицерами на местах, выступал на приемах и на вокзальной площади в Ангоре. Сейчас Дежнова несколько беспокоило то обстоятельство, что Фрунзе с готовностью и, казалось, легко верит Абилову, человеку, явно симпатизирующему Кемалю, возможно слепо симпатизирующему, — верит, хотя оценки Абилова основаны главным образом на эмоциях. Дежнов даже уловил радость Абилова оттого, что Фрунзе разделял его эмоциональные оценки. Подозревал Дежнов, что и на этот раз решения Фрунзе, его поведение и его оценки в конечном счете окажутся верными. Дежнов внезапно уверился, что и сам, говорят, суровый Кемаль, познакомившись с Фрунзе, тепло улыбнется и станет сердечно пожимать руку…