Ваня невольно подался назад. Представлялось, что у Кемаля глаза непременно черные, как угли, быстрые, как огонь. Но в тот момент, когда Кемаль в воротцах чуть повернул голову в жаркой папахе — взглянул на буденовки, — Ваня увидел, что глаза под золотящимися на солнце бровями вовсе не черные, а серые, как капли росы, но большие, твердые. А лицо суровое, мужественное, где-то у тонких морщинок, идущих от углов рта под рыжими торчащими усами, затаилось железное упорство.
Ваня сразу почувствовал симпатию, желание чем-нибудь помочь ему. Такой, как все, тоже хочет, чтобы говорили с ним, как с товарищем. Показалось даже, что Кемаль не случайно взглянул на Ваню: сам хотел бы познакомиться — что такое красноармеец? — да вот момент не позволяет.
Глядя на Кемаля, повернувшего к нему голову, Ваня задержал дыхание, и тут вот что произошло. Поравнявшись с Ваней, Кемаль вдруг быстрым движением взял, вроде выхватил у него из рук конверт, мельком пробежал только адрес и, улыбнувшись, сунул нераспечатанный конверт Ване же, но не в руки, а за отворот буденовки сбоку. И прошел к себе в конак.
Кемаль вошел в свой охолодавший пустой кабинет. Из противоположных дверей навстречу ему выбежал дежурный офицер:
— Здесь все в порядке, Гази… Вот свежая вода… Автомобиль будет исправлен…
Кемаль в папахе и в скрипящем пальто присел на край стола:
— Кто распорядился везти русских из Яхшихан по негодной железной дороге?
— На это нет определенного ответа, Гази. Кючук что-то знает.
— Иди к нему, узнай и вернись…
Адъютант напрягся, готовый лететь:
— Будет исполнено молниеносно.
Вдогонку ему Кемаль пробормотал:
— Сказано с душой. Но я больше ценю действие.
— Все свершилось по совету уважаемого векиля общественных работ, — сообщил адъютант, вернувшись.
— Хорошо. Пойди, отдыхай в соседней комнате.
Как был в пальто и в папахе, Кемаль сел в кресло и взял с рожек телефонную трубку.
— Телефонист, соедини меня с вокзалом. Дай квартиру уважаемого Хюсейна Рауфа… И не вздумай подслушивать, это не поощряется… Хюсейн, я уже в Собрании, а тебя нет!
Тонкий голос Рауфа звенел в трубке:
— Я ждал тебя, Мустафа, шесть дней… А сегодня еще не выходил, болела голова, сейчас уже прошло. Помогла чашка крепкого кофе с коньяком.
— Рад… Твое выздоровление дает мне возможность задать тебе несколько вопросов…
— Отлично! — подхватил Рауф. — Мы тут сидим с Рефетом, думаем о наших делах. Мы пришли к заключению, что надо серьезно поговорить с тобой. И также задать несколько вопросов.
— Значит, у тебя и вопросы, и… Рефет.
— Он приехал навестить… Мы пришли к заключению, что… и тебе надо сейчас приехать ко мне…