Ваше превосходительство посол! Я надеюсь, что наши связи никогда не ослабеют… Я спешу заверить вас, что сбросившие иго царизма русская и украинская нации могут быть во всех случаях уверены в истинной непоколебимой дружбе турецкой нации. Я немедленно сообщу народу о вашем приветствии и вашей высокой оценке наших усилий. Турецкая, как и Красная, армия вынуждена в условиях величайших лишений выполнять свой священный долг защиты чести и независимости нации, решившей победить, чтобы не погибнуть. Любовь к нам ваша и восточных стран освещает понимание, что Турция в Сакарийской битве проливала кровь за счастье всех народов Востока. Еще раз благодарю за уверенность в нашей окончательной победе…
Овация, но Кемаль уже не здесь — тут дело сделано. Вернувшись за черный стол, он передал председательствование Аднану и увел Фрунзе в свой кабинет:
— Завтра вечером состоится специальное совещание генштаба. Приглашаю тебя принять участие. Приезжай!
«Что он придумал? Какой это знак? — подумал Фрунзе. — Видимо, неплохой. Что бы то ни было, а разговор с военными — это важно». Фрунзе ответил:
— Приеду, Гази. Непременно!
Проводив Фрунзе, Кемаль неслышно ходил по большому ковру в своем кабинете, глухим голосом говорил адъютанту:
— Направим телеграмму в Москву и Харьков. Харьков — это столица Украины… ЦИК — это Центральный Комитет исполнения… Запиши текст: «Собрание было счастливо выслушать заявление господина Фрунзе… которое само по себе оставит неизгладимый след…» — Кемаль прервал себя: — Да, неизгладимый. Пиши твердо: «…След в истории нашей независимости… Каждая фраза вызывала бурю радости…» Написал?
Вошел второй адъютант:
— Гази, издатель Юнус Нади просит разрешения…
Юнус Нади переступил порог, держа в руке листок:
— Предполагаю напечатать вот это, послушай, Гази, — и Нади прочел: — «Фрунзе произнес славословие благородной решимости… Видеть нашими столь горячими друзьями тех, кто ценит и понимает справедливость и правоту, — какое это огромное моральное удовлетворение, какой мощный источник энергии… Россия, которая подняла знамя борьбы против империализма, служит путеводной звездой для всех угнетенных народов… Фрунзе может быть уверен, что отзвуки его обращения докатятся до нашего фронта, дойдут до самых отдаленных сел и уголков нашей страны, распространятся по всей Анатолии».
— Хорошо. Но сами не дойдут, — сказал Кемаль. — Надо разослать. По всем проводам. Россия продолжает помогать нам.
Исчез Юнус Нади, и вот уже здесь рассерженные Рауф и Рефет. Усы Кемаля дрогнули, будто улыбнулся, но тотчас брови хмуро надвинулись и затемнили глаза. Рауф поднял руки, словно в мольбе: