— Власть брать! — подсказал Ваня.
— Верно. Но я вот к чему. Я видел картину, как греки и турки на парусах смело приходили с того берега к крымскому, и думал, что человеку в его жизни, как тому парусу, нужен ветер. Иначе будет прозябать. Не лакеем он должен быть, служить не помещику в его имении, а народу, быть достойным. Я примкнул именно к таким в Крыму, ветер переворота все крепче задувал…
— Полностью с тобой согласен, повсюду должен быть и есть этот ветер. — И тут у Вани вырвались слова, которые он никому не хотел говорить: — Надеюсь на мировую коммуну, несмотря на нэп, в скором времени. Иначе не будет у меня ни жены, ни сына. Отец моей Аннёнки, купец-кулак Хоромский, всех нас проглотит, вернее, свиньям своим пустит на корм. Выходит, что законно жениться не могу, если не будет мировой коммуны.
Кулага поморщился:
— Это ты подзагнул, Ваня: ветер-то ветром, а во всем нужен точный хозяйственный расчет… арифметика… Ну ничего, слушай дальше. Началась мировая война, меня мобилизовали. Я был офицером для поручений у полковника генштаба Литовцева на Кавказском, турецко-персидском фронте.
— Значит, вы с Кемиком земляки! — обрадовался Ваня.
— Когда фронт распался, мыкались мы полтора года, разбираясь в обстановке, наконец Литовцев говорит: давай вступать в Красную Армию добровольно. Конечно! Впоследствии Литовцев признался: это ты, Кулага, Фома Игнатьевич, повлиял на мое решение. Словом, мы вступили в Красную Армию. Тут же и расстались: разведотдел штаба Южного фронта направил Литовцева в Константинополь… А ты, Кулага, сказал он мне на прощанье, пыхти в штабе, жди меня. Но вот образовался Крымский фронт, состав штаба переменился, приехал Фрунзе…
— Вот оно что!
— Да, и тут-то, брат, я узнал, что за человек Фрунзе, — человек, каких на свете мало. Как он меня однажды выручил…
— А что было, Фома Игнатьевич?
Кулага засмеялся:
— Слышал рассказ командующего о том, что верховный комиссар сэр Харингтон наших в Константинополе арестовал? Кемалисты взяли город Измид, Харингтон и перетрусил, начал обыски, арестовал сотрудников русско-украинского Центросоюза, а Литовцев-то с семьей — среди них.
— Вона как! А ты при чем?
— Продержали арестованных неделю на барже, потом на фелюге под конвоем миноносца переправили в Севастополь. Здесь — Чека, проверка. Литовцев мой оказался без документов — англичане отобрали, не может доказать, что он — наш. Чистосердечно при том рассказывает — был офицером царского генштаба! Перевезли раба божьего в Харьков вместе с семьей. «Кто знает вас? Кто может подтвердить вашу службу в Красной Армии?» А посылавших Литовцева за границу в штабе Крымского фронта в Харькове не осталось никого…