— Корявая, открой-ка мне свой секрет! Ты пропитала свою одежду, каким-то специальным, огнеупорным средством?
— Надо быть готовой ко всему! — парировала я.
— Но одежду на тебе создал я. Не помню, чтобы я задавался целью, создать нечто столь сложное.
— Талантливый человек, талантлив во всём, Виктор. Ты уже даже не задумываешься, а делаешь такие сложные вещи! Это достойно похвалы!
— Это Дмитрий? Чем вы занимались на последних занятиях?
— Как обычно, медитация, танцы, ты же знаешь его бредни про баланс и тому подобное.
— Ах, да? Ну тогда мне стоит их прекратить, — количество яда в его словах увеличилось вдвое.
— Виктор!
— Что?
— Это спасло мне жизнь!
— Не сомневаюсь. Но это было сделано без моего ведома.
— Под твоим ведомом этого бы и не было вовсе!
— Я не спорю, Ами, — он стал внезапно серьёзным, — Это и правда спасло тебе жизнь. Я не обвиняю тебя сейчас. Но раз уж вы попались, то теперь я должен знать, как много вы прошли на ваших "медитациях".
— Немного. Этому он меня и не научил даже. Он лишь объяснил принцип, но у меня ничего не вышло. Но там, в той ситуации, всё было совсем иначе. У меня как будто бы не оставалось иного выхода.
— Чему ещё он тебя научил?
— Ничему, — я решила не сдавать его до конца.
— Ами, — начал он угрожающе.
— Почему ты давишь на меня, а не на него?!
— Тебя легче сломать, ты же знаешь, — он произносил это так буднично, будто бы в его словах не было ничего обидного.
— Возможно, будь ты немного мягче, я бы рассказывала тебе и так сама.
— Ами, я максимально лоялен к тебе, поверь мне, обычно я добиваюсь ответов более жесткими методами, — он облокотился о стену и недовольно поморщился, будто бы устал со мной нянчиться, — Подумай только, ты делаешь меня мягким, словно масло. В тебе столько добра и….
Я прервала его:
— Это ты пытаешься так следовать моему совету "быть мягче"?
— Ага. Я так понял, ты хочешь чтобы я тебе польстил.
— Твоё поведение просто неуместно, — я стала вновь принимать наступательную позицию, — Ты стоишь здесь, издеваешься, в то время, как совсем недавно умер один из наших сотрудников.
Он зло прищурился:
— Я знаю об этом не хуже твоего. Я сожалею утрате Басты, но это не моя утрата. И не твоя. Если ты будешь так растрачивать себя на каждую смерть, то очень быстро сломаешься. Я убивал Ами, много убивал. Я не горжусь этим, но и не сожалею. Не пытайся делать из меня моралиста и не пытайся учить меня, иначе ты быстро мне надоешь и я тебя быстро тут брошу одну, — его голос постоянно нарастал, не становясь сильно громче, но становясь внушительнее, холоднее, — Я не нанимался к тебе нянькой, я делал это по собственной воле. Я могу уйти, или же могу наоборот, остаться и превратить твою жизнь в ад.