То же самое можно сказать о совместном оркестре под управлением маэстро Одзавы. С каждым днем он будто набирал центростремительную силу. Как если бы барахливший двигатель наконец завелся и оркестр заработал автономно, как и подобает настоящему содружеству. Словно в авидье[22] явилось на свет неведомое животное. День за днем оно училось управлять лапами, хвостом, ушами, глазами, сознанием. Сперва путанные, с каждым разом его движения приобретали естественную грацию, становились все продуктивнее. Животное начинало инстинктивно понимать маэстро Одзаву – какое звучание он задумал, какого добивается ритма. Это не было приручением. Только особый вид взаимодействия, основанный на эмпатии. В этом взаимодействии открывалось богатство и природная радость музыки.
Конечно, маэстро Одзава давал оркестру подробные указания – о темпе, громкости, приемах игры. А еще, словно бережно настраивая точный механизм, по многу раз заставлял играть одно и то же, пока не добьется нужного звучания. Он не приказывал, а предлагал:
– Давайте попробуем так. – Иногда шутил. Общий смех разряжал обстановку. Однако видение маэстро оставалось незыблемым от начала до конца. Ни малейшего пространства для компромисса. Шутки были всего лишь шутками.
Смысл указаний маэстро Одзавы, как правило, был ясен даже мне. При этом я не понимал, как совокупность таких указаний создает целостный, живой образ музыки и формирует единое представление о звуке и направлении у всех членов оркестра. Для меня это было чем-то вроде черного ящика. Ну как, как это у них получается?
Может быть, это профессиональный секрет маэстро Одзавы, который вот уже более полувека первоклассный дирижер. А может, и нет. Может, это не секрет и не черный ящик. А то, что понятно каждому, но под силу только маэстро Одзаве. Не важно. Главное, это была настоящая, потрясающая магия. Сначала искра, без которой не разгорится хорошая музыка, а потом – магия. Если нет хотя бы одного, значит, не быть хорошей музыке.
Это одна из вещей, которым я научился в маленьком швейцарском городке.
Первый концерт состоялся 3 июля в женевском «Виктория-холле», а второй – и последний – 6 июля в парижском «Гаво». Хотя выступал студенческий оркестр, все билеты на оба концерта были распроданы. Конечно, не в последнюю очередь благодаря имени Сэйдзи Одзавы. Все-таки с предыдущего его выступления в прошлом году в «Карнеги-холле» прошло уже полгода. Так что ничего удивительного.
В первом отделении играли шесть квартетов. Как я уже говорил, каждый исполнял одну музыкальную часть. Второе отделение открылось Октетом Мендельсона. Затем вышел оркестр и под управлением Роберта Манна исполнил Бетховена. По-настоящему красивая музыка. Затем под управлением маэстро Одзавы оркестр исполнил Моцарта и на бис – Чайковского.