В душе Катрионы возникло весьма тревожное чувство.
— Нужно их найти.
Энрике согласно кивнул и привел свой сканер в боевое положение. Они двинулись вперед, и он спросил Катриону:
— Почему же она убежала, да еще с такими воплями? Мы же не собирались сделать ей ничего плохого.
Теперь, когда доктор нашел своих жуков и его волнение по этому поводу несколько улеглось, он заинтересовался убежавшей девушкой и принялся изучать кусты, где она могла спрятаться.
— Похоже, она в том буреломе, — предположил Энрике.
— Давай не будем ее преследовать, — предложила Катриона. — Пусть успокоится.
— И я совсем не собирался ее есть, — не унимался Энрике, вспоминая с негодованием о том, что произошло в сарае. — Белые призраки. Что она имела в виду?
— Я думаю, кто-то рассказывал ей сказки, чтобы напугать, — попыталась объяснить Катриона. — Чтобы она не приближалась к незнакомцам. И не позволяла им приблизиться к ней. Особенно — незнакомцам в защитных костюмах.
— Если эту ложь ей рассказывал какой-нибудь взрослый, он — очень плохой человек, — сказал Энрике, в недоумении оглядывая все вокруг.
Они набрели на дощатый туалет. Там было пусто, хотя туалетом, несомненно, пользовались, и совсем недавно, как легко определила Катриона, несмотря на фильтры маски.
— А разве твои родители тебе таких сказок не рассказывали? — спросила она. — Чтобы помочь избежать неприятностей, пока ты мал и неопытен?
— Никогда, — отозвался Энрике. — Они говорили о разных вещах так, как они существуют по-настоящему. Ясное дело, когда мне было года три, эти объяснения не отличались научной скрупулезностью, но тем не менее… И, когда я подрос и уже мог сам определять, что мне нужно, я просил их читать мне нонфикшен.
— Вот как…
А интересно, где найти сведения о том, как устроена жизнь, ребенку, не столь понятливому и грамотному, каким Энрике был в прошлом? Не успеет научиться — и все! Все кончено! Хотя эта девушка показала, что умеет говорить, и речь ее выстроена грамматически верно, что свидетельствует о весьма развитых когнитивных способностях — даже при том, что она верит во всякую чушь! Если и есть здесь некие нарушения психики, то лишь незначительные — иначе в этих условиях она бы долго не протянула. Катриона вспомнила маленькие деформированные черепа на белесых столбах.
— А как ты относишься к художественной литературе? — спросила она доктора. — К иносказанию, мифу, притче?
Энрике снисходительно махнул рукой:
— Ложь, в которой многие ищут намек, да еще и на что-то серьезное.
— Но это достаточно сложная социальная практика, — возразила Катриона.