Энрике понимающе улыбнулся, пожелал Катрионе скорейшего выздоровления и вышел.
Катриона пожала спрятанную под перчаткой руку мужа.
— Тебе нужно домой, к детям.
— Конечно, — отозвался Майлз, но руки Катрионы не отпустил. Так они и сидели с минуту или больше.
Наконец Катриона вздохнула и спросила:
— Как думаешь? У нас получится?
Несколько неопределенный жест, которым она сопроводила вопрос, охватывал все — и зону, и ее светлячков, и весь Округ Вашнуй, и долгие десятилетия истории, наследниками которой они являлись.
Майлз под своей маской приглушенно рассмеялся.
— А у нас есть выбор? — спросил он.
Он отпустил руку жены, расправил плечи и сказал:
— Забавно, но граф Петер к концу жизни посмотрел на свой Округ и увидел, насколько лучше он стал. Теперь же мы напрочь забыли, скольких трудов ему это стоило — разгребать завалы после катастрофы. Мы принимаем это как нечто само собой разумеющееся и думаем не о том, что было сделано, а о том, что можно было бы сделать еще. Главное, что все правы — и он, и мы.
Катриона улыбнулась:
— Думаешь, со временем люди забудут, сколько сил мы сюда вложили?
— Вашнуй всегда был райским садом, — тонким голоском процитировал Майлз некоего ребенка из воображаемого будущего. — Разве победа перестает быть победой, если тебе не дали за нее медаль?
— Вот как? Тогда знай, что твоя медаль уже ждет тебя! Правда, чуть позже, — улыбнулась Катриона.
— Но к чему эти долгие ожидания, леди Форкосиган? У меня для тебя тоже есть награда.
— Перестань! Ты забываешь — я на карантине. И врачи не одобрят, если я устрою побег.
— Так, может, и не придется бежать?
Катриона усмехнулась и, ткнув Майлза ладонью в бедро, столкнула его с постели.
— Поезжай-ка лучше домой, Майлз. Скажи Никки, что со мной все в порядке. И не беситесь там с близнецами до поздней ночи, знаю я вас!
Майлз улыбнулся:
— Я тебя тоже люблю.
Он склонился, чмокнул ее сквозь маску и нехотя вышел. Через несколько мгновений, уже без халата, он прошел мимо окна ее палаты и помахал рукой. Она ответила. Лейтенант Роик отсалютовал леди Форкосиган и поспешил вслед за лордом.
Оставшись одна, Катриона позволила усталости овладеть ее телом. Она попыталась заблокировать в своей памяти события последних часов, но не смогла — они скользили перед ее внутренним взором, и каждая из совершенных ею ошибок вставала перед ней, будто воочию, и терзала ее душу. Может быть, ей следует научиться научному методу, которым руководствуется Энрике, — бесстрастно регистрировать как положительные, так и отрицательные результаты, а потом анализировать их и делать выводы?