– Скажешь тоже. Пташки, – как ни в чем не бывало произнесла она, проигнорировав его слова. – Предел Северных ветров – это не горы на южной границе герцогства, где переходов вроде Драбатских Врат на сотни лиг пара штук. Здесь множество перевалов. Высоких и низких. Ущелий и скальных дорог, оставшихся еще со времен Единого королевства. Тараш всегда был добрым другом Горного герцогства, и через эти тракты веками шла торговля. Как, по-твоему, треттинцы возят свои товары в Тараш и Кулию? Через два-три дня дойдем до отрогов, а потом, если мое здоровье позволит, дней пять – и будем в соседнем герцогстве, у Мышиных гор.
– А дальше?
– А дальше пойдем еще… дальше.
– Надеюсь, не к замкам Белого пламени?
– Ну нет. Рубеж нам ни к чему.
Но через неделю они нигде не оказались.
Пришел проклятущий туман. Поднялся из глубокого ущелья, которое рваной раной зияло в соседней долине, скрывая в своих недрах едва слышную реку. Лавиной стек с алебастровых горных склонов. Упал вместе со снегом, который таял под ногами. И… изменил весь мир.
Он не исчез ни за день, ни за два и был настолько густым, что, когда Нэ вытягивала вперед дорожный посох, его конец полностью исчезал в белом мареве.
Их скорость замедлилась, дни напоминали молоко, и Эйрисл лишь догадывался, как много они прошли. А затем Нэ и вовсе остановилась, сказав:
– Дальше идти опасно.
– Мы вроде где-то в долине. Нет узких троп, чтобы сломать шею.
– Троп нет, парень, зато есть две армии, и они точат мечи. Не желаю случайно выйти к одному из их лагерей или попасть на разъезд. Пускай сперва пустят друг другу кровь и погасят злость.
– Армии? – удивился Эйрисл.
Он ничего такого не заметил.
– Ну, несколько тысяч вооруженных мужчин, которые через какое-то количество часов станут кормить воронье, по традиции называют армией.
– Знаешь, кто они?
– Неинтересно.
Туман был всеобъемлющ и незыблем.
Он скрыл рассвет, растекся над огромным полем, поглотив и его, и рощи, и оплывший овраг с подмерзшим ручьем, и каменную гряду на востоке с мшистыми стенами и худосочными елями, цепляющимися за нее.
Эйрисл лежал, таращась в сумрак, затянутый серым пологом, сжимая левой ладонью игральные кости, чувствуя, как их грани больно впиваются в кожу. Он быстро проснулся, ощущая на коже холод, и сделал несколько глубоких вдохов. У тумана появился необычный запах. Слабый, но неприятный: сырость с едва уловимым ароматом конского навоза, людского едкого пота и металла.
Лейтенант выбрался из отсыревшего за ночь шалаша, жалея, что они не могут разжечь огонь из-за запрета Нэ. Он рассеянно подумал, что надо позаботиться о коне, и тут же, окончательно придя в себя, понял, что Тиона с ним нет уже несколько месяцев.