Здесь властвовали иные законы, и Тэо пытался найти выход.
Среди почти полной темноты он увидел пять маленьких белых точек, разбросанных в совершенно разных местах. Но очень, очень далеко от него.
Свет? Другие зеркала?
Пружина не знал.
Шепот. Тихий. Пустой. Ровный. Раздался внезапно:
– Абрикосы цвели. Или яблони? Абрикосы. Абрикосы. Абрикосы. Или яблони? Кто помнит? Абрикосовый цвет. А может, вишни?
Тэо шагнул назад и зажмурился от яркого света. Когда он поднял веки, свет оказался не таким уж и ярким – всего лишь фонарь Мильвио. Затем он увидел свою руку без перчатки, застрявшей в зеркале. Длинные полупрозрачные пальцы дымились от клубящейся над ними тьмы.
– Что?.. – Он не понимал.
– И я хотел бы это знать. Тебя не было несколько часов. Ты прошел туда. Что ты видел?
Тэо рассказал, все еще ошеломленный. В ушах до сих пор шелестел шепот: «Абрикосы…»
– Раньше там было светло, – сказал Мильвио. – Похоже, магия постепенно уходит оттуда и зеркала разрушаются.
– Ты был там?
– Единожды. Мне не понравилось.
– А голос? Это же Марид?
– Да. И нет. Голос там жил всегда. Это лишь эхо, которое запомнило старые слова своего хозяина и повторяет их невпопад.
Тэо посмотрел на свои пальцы:
– Это означает, что зеркала открыты?
Мильвио постучал по поверхности рукояткой Фэнико. Звук вышел глухим и низким.
– Для асторэ точно да. Но, надеюсь, по-прежнему не для демонов. И для людей тоже нет, я не смог пройти за тобой. Это значит, что и Гвинт вряд ли сумел проникнуть внутрь.
– Это место скорее равнодушное, чем опасное. Потерявшееся.
– Не советую тебе туда возвращаться.
– Не желаешь его уничтожить?
– Не сейчас. Во всяком случае, до тех пор пока одно из них у моего бывшего друга.
Когда наступил ранний вечер, Вир вернулся в дом и нашел Бланку в саду. Он долго смотрел, как женщина сидит на невысокой скамейке и как краснеющее солнце заставляет ее волосы, брови, ресницы гореть расплавленной медью.
Очень красиво.
– Похоже, не я одна пропускаю фестиваль, – наконец сказала она, не отворачивая лица от солнечных лучей.
– Ты не любишь представления? Кажется, только мы вдвоем и остались дома.
– Мало радости слепой от цирка.
– Но ты видишь, – возразил он. – Я наблюдал за тобой.
– Это и так можно назвать. – Бланка чуть склонила голову. – Однако я никогда не ценила подобных развлечений. А почему ты до сих пор здесь?
– Хочу поговорить.
– Со мной?
– Тебя это удивляет? Думаешь сейчас: «Он мне и пары слов за все это время не сказал… Что изменилось?..» – Вир подошел ближе. – Может быть, я смелости набирался.
Она коснулась щеки, постаравшись скрыть улыбку.