— Семён! — представился он, протянув руку.
Пришлось пожать её и сказать в ответ:
— Пётр.
Навязавший своё общество парень выставил тарелки на стол и начал хлебать солянку, но почти сразу отвлёкся и заявил:
— А здорово ты кулака на место поставил!
Лесть — великая вещь, вот только мне упоминание о стычке испортило и без того не самое лучшее настроение. Я через силу выдавил из себя улыбку и ничего говорить не стал, продолжил есть.
— Если ещё полезут, можешь на меня рассчитывать! — продолжил Семён, которого ничуть не смутила столь сдержанная реакция на свои слова. — Ты ведь из наших, надо держаться вместе!
Я недоумённо глянул на собеседника, тот в ответ постучал пальцем по значку февральского союза молодёжи у себя на груди. Это заставило приглядеться к Семёну внимательней. Каштановые волосы, стрижка полубокс, умные чёрные глаза, выглядит чуть старше остальных. Он был не из нашего отряда и, наверное, приметил символику союза, когда вместе ехали в автобусе.
Думаю, любой нормальный человек на моём месте лишь порадовался бы встрече с единомышленником, меня же она скорее раздосадовала. Я плохо сходился с незнакомыми людьми и отнюдь не горел желанием заводить новые знакомства. И уж точно не видел смысла делать этого в распределительном центре.
— Я собираюсь сколотить первичную ячейку. Никому не позволим себя задирать, да? — Он вновь протянул руку. — Ну, уговор?
Перспективы очередной стычки с кулаком и его прихвостнями меня не на шутку тревожили, вдвоём противостоять их нападкам было бы несравненно проще, а участнику полноценной ячейки о такой ерунде и вовсе не пришлось бы волноваться, вот только из головы не шёл запрет политической агитации.
Я не хотел угодить в список неблагонадёжных. А ещё терпеть не мог общаться с незнакомыми людьми. Это и решило дело.
Но даже так проигнорировать протянутую руку оказалось непросто — аж перекорёжило всего из-за собственно невежливости.
Переборол себя, слабину давать не стал.
— Не пойдёт, — буркнул я и уткнулся взглядом в тарелку с пюре.
— Да что с тобой такое? — опешил Семён. — Мы оплот передового мира! По одиночке нам не выстоять под натиском буржуазных реакционеров!
Я покивал, соглашаясь с этими словами, и продолжил трапезу.
— Почему? — задал тогда собеседник прямой и конкретный вопрос.
Отмалчиваться было совсем уж невежливо; я пожал плечами и привёл самую очевидную причину:
— Комендант сказал — никакой политики.
— Да ничего он нам не сделает! Этот запрет незаконен!
— Законен.
— И что с того? — пристально уставился на меня Семён. — Струсил, да? Испугался? Так, может, ты значок для красоты носил, а на деле буржуазный соглашатель?