Нир нашел партнера с американской стороны — Оливера Норта. Они познакомились в ходе тайных телефонных переговоров, когда израильтяне помогали США следить за движением лайнера «Ахилле Лауро», захваченного террористами в октябре 1985 года. Именно Нир как координатор по. контртерроризму информировал американцев о переговорах палестинцев, захвативших судно, с их лидером Абуль Аббасом в Египте. Сейчас полковник Оливер Норт был уполномоченным американской стороны в организации сделки, которая позже получила название «Иран-контрас».
Нир без особого труда завоевал доверие Вашингтона и сумел убедить Белый дом возобновить поставки оружия в Иран. Сумел и установить контакт напрямую с Манучаром Гобанифаром в ходе небезукоризненной с точки зрения служебной этики>[164], но оказавшейся эффективной операции.
Нир вместе с Макфарлейном и группой американских разведчиков — все путешествовали по фальшивым ирландским паспортам — в мае 1986 года совершил тайную (и весьма небезопасную) поездку в Тегеран, которая оказалась началом провала всей операции. В то время, как в Ливане шииты освободили еще двоих заложников, иранская оппозиция дала в прессу информацию о тайной поездке Макфарлейна — представителя «Шайтана», как в то время в Иране называли Соединенные Штаты Америки, — и Нира в Тегеран. Это сорвало все дальнейшие переговоры об обмене заложников на оружие и запустило скандал, который называли «ирангейтом». Три помощника Рейгана были отправлены в отставку, не раз предпринимались атаки со стороны оппозиции и прессы на самого президента. Лишь один человек пережил все вопросы расследования в комиссиях конгресса. Это был вице-президент Джордж Буш. Отказавшись раскрыть, что он знал, говорил или делал во время иранской аферы, Буш в ноябре 1988 года был избран президентом.
Единственный человек, который мог бы политически навредить Бушу>[165], Амирам Нир, незадолго до своего 38-летия разбился на самолете «Сессна Т-210»>[166], направлявшемся из Мехико-Сити в небольшой аэропорт Уруапан.
Там, за океаном…
На «западном», американском плече сделки, которая вскоре обернется «ирангейтом», трудился еще один ветеран, кадровый моссадовец, Майкл Харари. Он после провала в Лиллехамере «оседлал» Центральную Америку>[167] — одно время он возглавлял резидентуру в Мехико. При его активном посредничестве оружие получали реакционные режимы в Гватемале, досанди-нистском Никарагуа, в Панаме при Торрихосе и Норьеге. Он работал на скандально известную операцию «иран-контрас» на ее американском, также «засветившемся» плече. Харари познакомился с Торрихосом в 1978 году во время одной из поездок по делам «Моссада». Их познакомил проживавший в Панаме член большой и процветающей еврейской общины. Харари быстро завоевал расположение Торрихоса; однажды его даже попросили уладить конфликт между диктатором и его еврейским тестем. Отношения складывались очень перспективно: через Харари и его панамских друзей Израиль получал сведения о связях кубинцев с палестинцами.