И вот, впервые за много лет, велосипеды были извлечены из сарая, помыты, смазаны. Сгнившие за столько лет камеры заменили новыми, купленными в спортмагазине «Олимпия».
На следующий день Пашка и Аркадий явились на работу на велосипедах, кои всю смену простояли в чулане при ленинской комнате. Отпросившись на два часа раньше, друзья покатили по Донецкому шоссе, затем свернули в поля. Те, впрочем, довольно быстро закончились — началась промзона, перемешанная с пустырями. Справа шла нить железной дороги, вдоль которой валялись брошенные товарные вагоны. Огонь, который порой полыхал на пустырях, съел дерево. Дожди и туманы изъели железо каркаса. И теперь остовы напоминали грудные клетки скелетов каких-то гигантских ящеров.
Затем быстрым серпантином дорога спускалась к едва заметной в камышах реке.
Столовая и контора карьера стояла за мостом на холме, в конце длинной аллеи.
Столовая уже была закрыта. Контора закрывалась тоже: мужичок в кепчонке возился с замком на деревянном слегка подгнившем крыльце.
— Доброго денечка, — сказал Аркадий. — Где бы нам главного инженера увидеть.
Из крана около столовой тоненькой струйкой бежала вода, и, сойдя с велосипеда, Пашка стал пить воду, изрядно пахнущую ржавчиной.
— Ну, я положим, главный инженер. А вы кто такие?
— Мы… Мы — слесаря. Ездим по колхозам, ищем приработки. Может, кому чего отремонтировать надо.
— Шабашники значит?.. — быстро смекнул инженер.
— А то, дядя, — улыбнулся напившийся Пашка
— Для кого дядя, а кому Степан Петрович.
— Ну, так что, Степан Петрович, будет нам работа или крутить педали далее?
Гранитных карьеров в районе было два. Но второй отстоял от города на двадцать километров, и ездить туда после работы пришлось бы на автобусе, а как возвращаться — неведомо.
Главный инженер задумался, и, сдвинув на лоб кепку, почесал затылок. После — решился.
— А-ну пошли!
Перейдя дорогу, оказались во дворе, по которому разъезжались карьерные самосвалы. В глубине стоял длинный сарай, куда главный инженер и повел велосипедистов.
Внутри размещалась мастерская. Была она небольшой, но сравнительно неплохо начиненной. У входа стоял припавший пылью зубонарезной станок, в глубине мастерской — фрезерный. Выпотрошенные его внутренности лежали тут же. В углу ютился сверлилка и точило. Было еще четыре токарных станка. Где-то шестую часть помещения занимал огромный американец. Судя по установке двигателя, его переделали из парового в электрический. Следовательно, в эти края станок попал еще до революции. В углу у окна стоял крохотный легкий токарный. В дальнем углу пылился с виду вполне приличный ДИП-300. А в конце дальнего прохода имелся еще один станок — ухоженный ДИП-200. Возле него курила цигарку из злого самосада и читала газету старушка.