– Она сказала, что зафиксировала. Употребила именно это слово. Наверное, потому, что раньше служила в полиции.
– Ладно, она его зафиксировала. И если судить по тому, что она говорила тебе – и что мы обнаружили наверху, – она его пытала. Но не слишком сильно.
– Давайте короче, – сказала мама. – Моему сыну сегодня пришлось пережить немало ужасов, и он совершенно измучен.
Кэролайн пропустила ее замечание мимо ушей. Она по-прежнему смотрела на меня, причем очень пристально.
– Она могла бы пытать его дальше, пока не получит желаемого, но она бросила его в доме, помчалась в Нью-Йорк, похитила тебя и привезла в Ренфилд. Зачем?
– Я не знаю.
– Вы с ней ехали два часа, и она ничего не сказала?
– Сказала только, что рада меня видеть.
Я не помнил, чтобы она что-то такое сказала, так что формально это была ложь, но по сути, наверное, нет. Я вспомнил все вечера в нашей гостиной, когда мы втроем с мамой и Лиз смотрели «Теорию большого взрыва» и смеялись до слез. Вспомнил и разрыдался. На этом вечерний допрос завершился.
Уже в мотеле, когда мы вошли в номер, мама заперла дверь на замок и сказала:
– Если спросят еще раз, скажи, что, может, она собиралась взять тебя с собой, когда поедет на запад. Скажешь?
– Скажу.
У меня даже мелькнула мысль, что, возможно, Лиз что-то такое и задумывала. Это была не лучшая тема для размышлений, но все-таки лучше, чем то, что я думал (и думаю до сих пор): что она собиралась меня убить.
В ту ночь я спал не в своем смежном номере. Я спал на диване в номере у мамы. Мне снилось, что я иду по пустынной проселочной дороге под тонким серпом луны. Не свисти, не свисти, твердил я себе, но все равно начал насвистывать. Не смог удержаться. Я насвистывал битловскую «Let It Be». Я очень четко это запомнил. Где-то на шестой-восьмой ноте у меня за спиной раздались шаги.
Я проснулся, зажимая руками рот. Словно пытался заглушить крик. Я до сих пор иногда так просыпаюсь – и боюсь вовсе не крика. Я боюсь, что проснусь со свистом на губах и мертвосвет, эта тварь, будет рядом.
Протягивая руки для объятий.
67
Есть много минусов быть подростком. Смотрите сами: прыщи, муки выбора, что надеть в школу, чтобы тебя не засмеяли, совершенно загадочные девчонки – и это лишь три позиции из бесконечного списка. Но после поездки в дом Дональда Марсдена (после моего похищения, если уж откровенно) я выяснил, что есть также и плюсы.
Например, в ходе следствия мне не пришлось проходить через строй репортеров и телекамер, потому что я был не обязан давать показания лично. Я давал показания под видеозапись, причем с одной стороны от меня сидел адвокат, которого мне нашел Монти Гришэм, а с другой – мама. Пресса знала, кто я такой, но мое имя не упоминалось ни в каких СМИ, потому что меня защищало волшебное слово «несовершеннолетний». Ребята в школе узнали (ребята в школе почти всегда все узнают), но меня никто не изводил. Наоборот, меня зауважали. Мне уже не приходилось мучительно соображать, как заговорить с девчонками, потому что девчонки сами подходили ко мне и заводили разговоры.