Инна Арутюнян
Цветок белой сирени
— Серафима! Серафима!
В плохо освещенном доме доносился голос старика. Еле нащупав поношенные тапки, облокотившись рукой о железную спинку кровати с облупившейся краской, он судорожно встал, стащив с себя два шерстяных одеяла. Устало надев теплый махровый халат, явно больше его самого, он, пошаркивая ногами, выкрикивал хриплым голосом имя, но в ответ слышал лишь тишину и монотонное постукивание часов. Старик распахнул окна, и дом озарился солнечным светом, осветив поседевшие пряди когда-то рыжих волос.
— Серафима! Голубка моя, где же ты?
Тут старик стал замечать, что нет привычного запаха утренних оладий с яблочным повидлом, с которых начинается каждое утро. Нет жужжания радиоприемника «последней электрички» Владимира Макарова и тихого подпевания Серафимы. Его внезапно охватил страх.
«Неужели ушла? Неужели оставила меня одного», — подумал про себя старик и, продолжая выкрикивать имя, двинулся к выходу.
Он открыл дверь, и его тут же окатило горячим воздухом майского дня, но легкий, пусть и теплый, ветерок заставил его еще сильнее укутаться в махровый халат. Исхудавшие доски старого крыльца издавали жалобный скрип, аккомпанируя тяжелым вздохам старика. Морщась от яркого света, он посмотрел в сторону белого сада сирени, пытаясь разглядеть там Серафиму. Но с возрастом утраченное зрение выдавало лишь картинку белого облака.
— Может, она на нашей скамейке в саду? Может, ждет меня там?
Небольшими шагами, с тревогой и надеждой в сердце старик всеми силами пытался идти как можно быстрее по протоптанной тропинке. Запах сирени дурманил ему голову и воспоминаниями возвращал в молодость, во времена, где он встретил Серафиму, свою любовь.
Каждый его шаг утяжелял и без того усталые ноги. Дыхание участилось то ли от аромата цветов, то ли от переживаний. Он терял сознание. В голове каруселью стали всплывать воспоминания, лица, голоса, и старик, окончательно ослабев, упал на землю.
***
— Серафима! Серафима, ну сколько можно? Беги быстрее, электричка уже отъезжает!
Выкрикивала вслед еле поспевающей девушке, полноватая женщина с двумя огромными авоськами.
Из вагона отъезжающей электрички, докуривая сигарету, наблюдал за происходящим молодой парнишка, в расклешенных черных брюках и в яркой рубашке, одетый по последней моде.