— Если и дальше будет продолжаться бойкот, то я переселюсь отсюда, — пригрозила отцу Наталка. — Чего ты от меня хочешь? Тебе не нравится Давид? Но он нравится мне! Ясно?
— Ты должна поехать к Платону. Надо иметь элементарную порядочность.
— Хорошо, я поеду… Мы с Давидом поедем.
Ольга Аркадьевна была против поездки, но Наталка и Давид поехали в Косополье. На околице Наташа попросила шофера остановиться, вышла из машины.
— Давид… я… я не могу встретиться с ним. Иди один. Я побуду у ветряка. Вон там, видишь?
По знакомой тропинке Наталка подошла к ветряку. Смотрела оттуда на Сосенку и не узнавала: от моста на Выдубецкие холмы тянулась широкая дорога, сотрясавшаяся и будто стонавшая под колесами огромнейших самосвалов, а дальше вгрызались в землю ковши экскаваторов и высились башенные краны. Вдруг в небо взлетела красная ракета, вторая, потом третья. За Русавкой что-то глухо загремело, и сизая туча оторвалась от земли — тол кромсал каменные берега. Крылья старого ветряка, отозвавшись на прикосновение ударной волны, тихонько заскрипели.
Наталка подняла голову, прочитала на доске крыла: «Стешка + Платон = любовь». Стешка! Где она?! Теперь она дождалась! Теперь он… Нет, он всегда любил Стешку!..
Наталка попыталась дотянуться до крыла, чтоб ногтями содрать эти слова, ставшие для нее вдруг такими ненавистными… Руки не доставали, и она кинула под ноги чемоданчик. Все равно высоко… Поставила его на ребро и осторожно встала, балансируя, как на проволоке, еще, еще немного и… пошатнулась, упала, вскрикнув не от боли, а от бессилия. Лежала на холодной осенней земле, в холодной пыли, и текли по ее лицу холодеющие на ветру слезы. О чем печалилась она, что оплакивала? Сердце подсказывало, что это умирала ее первая, чистая любовь, пересиленная разлуками, болезнями, чужими словами и ласками. Умирала любовь под ударами жизни. Но разве жизнь может нести смерть любви?..
Опять вздрогнула земля от взрывов, и опять жалобно заскрипели крылья ветряка…
Давид застал Платона в кабинете, он разговаривал по телефону. Не выпуская трубки, пожал ему руку и показал глазами на стул.
— Александр Иванович, мы послали на «Факел» шестнадцать лучших трактористов, а шоферов я дать не могу! Это же несправедливо! Пусть помогут другие колхозы! Что? Хорошо, тогда я сам пересяду на самосвал, а ты садись на мое место! Ну, приезжай!
Платон положил трубку. «Что-то случилось с Наталкой!» — мелькнула у него мысль, когда он узнал Давида.
— Как Наталка? — вырвался у Платона первый вопрос. — Ей плохо?
— Не волнуйтесь, — успокоил Давид. — Она чувствует себя хорошо.