— Привет передал, — закончила рассказ.
— Наши акции поднимаются! — усмехнулась Стеша. — Нам даже приветы передают!
— Стеша, ты сегодня в плохом настроении, — заметила Клава. — А это еще никого не украшало.
— Оставьте меня в покое.
После, обеда Стеша решила отнести Ваську сверток, переданный Галиной. Алексей и Чугай пилили дрова, а Клава и Фросинка пошли со Стешей.
Васько мыл пол и очень смутился, что его застали за черной работой. Он быстро засунул под кровать ведро с водой, помыл руки и только тогда отрекомендовался Фросинке и Клаве:
— Василь Гайворон. Садитесь. — Потом выбежал в чулан, принес свежих яблок. — Угощайтесь, пожалуйста.
— Галина передала тебе, Вася, рубашку. — Стеша подала сверток, внимательно рассматривая парня: вылитый Платон.
А Васько переводил взгляд с Фросинки на Стешу. Могут же быть так похожи люди! Чтобы избавиться от охватившей скованности, Стеша сбросила пальто и достала из-под кровати ведро. Васько смутился еще больше, принялся отнимать, и закончилось дело тем, что они залили водой весь пол, сами забрызгались, как черти, а потом все вместе начали наводить порядок.
Скрипнула дверь, и в комнату вошла стройная девушка с русой косой и такими голубыми глазами, что Клава не удержалась и воскликнула:
— Я думаю, что Сосенка должна быть провозглашена заповедником: такие здесь красивые девушки! Как тебя звать?
Девушка покраснела.
— Леся, — тоже краснея, сказал Василь.
— Я Леся Куприенко, — уточнила девушка.
— А я Стеша, а это моя сестра Росинка…
— Я вас знаю. Подождите, я сейчас — Леся быстро выбежала за дверь.
— Ты дружишь с ней, Вася? — спросила Фросинка.
— Мы… учимся в одном классе.
Леся внесла две огромные афиши с «Чародейкой».
— Вы здесь как живая… Напишите мне что-нибудь на память, Стеша. Одну мне, вторую — Василю.
Василь подал ручку, и Стеша написала: «Дорогая Леся! Не будь чародейкой, будь счастливой. Стеша Чугай». А на второй афише: «Василь! Лучше быть зачарованным, чем разочарованным. Стеша».
— Я повешу ее на этой стене, — сказал Васько, осмотрев комнату. — Нет, лучше там.
Васько открыл дверь комнаты Платона и прикрепил афишу возле окна:
— Правда, тут будет лучше?
— Конечно, — согласилась Фросинка. — А кто это, Вася? — Фросинка показала на фотографию Наталки над столом.
— Это Наташа… Нарбутова.
— А-а… — сникла девушка.
Стеша выбежала из хаты.
Теперь она никогда, ни за что не приедет сюда. Опять Наталка… Тогда, в ветряке, в ту проклятую ночь, когда она, Стешка, отдалась ему, он называл ее Наталкой, и даже теперь, навсегда чужая, Наталка висит перед его глазами, незабытая, прощенная и любимая.