.
Все это было неприятно царю Борису, но пока не было таким серьезным, как станет позднее. Появление «царевича» в землях князей Вишневецких логично укладывалось в старый конфликт с ними по поводу некоторых пограничных сел, сожженных по приказу Бориса Годунова. Видимо от своего агента царь Борис узнал и другие, биографические детали о человеке, выдававшем себя за царевича: что это бывший чернец, служивший у патриарха Иова в Чудовом монастыре. О своей службе у патриарха самозванец хвастался открыто и не скрывал имени Григория Отрепьева, под которым его знали в Москве. Знали об этом его спутники — Варлаам Яцкий и Мисаил Повадин, ушедшие вместе с ним весной 1602 года на богомолье к Святой земле. Вряд ли, вслед за официальной трактовкой истории самозванца в царствование Годунова, стоит называть их «пособниками» самозванца[129]. Они были из тех, кого Лжедмитрий очень часто использовал в своих интересах. Конечной целью предполагаемого паломничества, как свидетельствовал позднее со слов чернеца Григория Варлаам Яцкий, был Иерусалим: «Да он же мне говорил, да жив в Печерском монастыри пойдем до святаго града Иерусалима, до Воскресения Господня и до гроба Господня». Все это очень хорошо отвечало новой духовной программе Московского государства при Борисе Годунове. Но путешествие закончилось в землях Речи Посполитой. Сначала Григорий Отрепьев свободно ходил по Киеву, заходил в иконные лавки и жил в Киево-Печерском монастыре, приютившем монахов-крылошан (певших на клиросе). Потом он неудачно, в болезни, попытался объявить себя «царевичем». Настоятель монастыря, не поверив его речам, справедливо казавшимся постороннему человеку сумасшедшими, поскорее выпроводил чернеца Григория. Не удалось Григорию Отрепьеву пробиться, как он того хотел, к князю Константину Острожскому. Гайдуки из свиты киевского воеводы вытолкали взашей назойливого просителя. Тогда чернец Григорий и его спутники разделились. Одному скоро достанется всемирная слава, другому — Варлааму Яцкому, подавшему свой «Извет», из которого мы знаем основные детали ухода Григория Отрепьева в Литву[130], слава мирская, а третьему, простаку Мисаилу Повадину — одни неприятности из-за опасного знакомства с будущим самозваным царем Дмитрием Ивановичем.
Узнать о том, как воспринял царь Борис Годунов известие о «воскрешении» царевича Дмитрия важно для психологической картины этого давнего дела. Сотни глаз следили за царем, пытаясь узнать, не чувствует ли он здесь свою вину. И кажется, Борис дал повод для таких разговоров. Позднее, при царе Василии Шуйском даже русские дипломаты будут уверенно говорить: «А про царевича Дмитрея всем известно, что он убит на Углече, по Борисову веленью Годунова»