Поначалу в кузницу массово шли паломники посмотреть на живого Крея, то есть меня. Они просили меня что-нибудь согнуть или выпрямить. И когда я своими маленькими пальчиками сворачивала в бублик толстый стальной прут, они хлопали в ладоши как дети.
– Как это тебе удается?
– Что ты чувствуешь, когда берешь металл в руки?
Я пыталась объяснить, что для меня металл, как глина, мягкая и послушная. Если я прилагаю даже малейшее усилие, он поддается, и я могу лепить из него что угодно. Поэтому я и пользуюсь в основном карандашами, так как перо легко ломается, если я о чем-то задумываюсь. Металл ласковый, теплый, покорный. И совсем не опасный. Я чувствую его рядом, словно доброго друга, и умею управлять им, но пока держа в руках. На расстоянии я не умею воздействовать. Но и с этими умениями, я стала самым популярным развлечением в этой части порта. Многие знакомые Кассана приходили в кузницу просто посмотреть на меня.
Я удачно выбрала место работы. На кораблях использовали медную или бронзовую посуду, ни глиняная, ни фарфоровая не применялась из-за хрупкости. После штормов у нас с Кассаном было много работы. Я целыми днями чинила погнутые тазы, кастрюли и прочую утварь. Правда, и получала за это медяки, зато быстро и просто.
А однажды нам с Кассаном повезло. В порт прибыл корабль из южных стран с большой партией серебряных изделий – подсвечники, сервизы, подносы, солонки и многое другое. По секрету сказали, что это был заказ для самого короля. Так получилось, что короба плохо закрепили и при качке они сорвали крепления, и тонкая изящная посуда рассыпалась по трюму, а сверху еще на нее упали другие грузы. Королевский подрядчик рвал на себе волосы – вся партия испорчена. Огромные деньги выброшены на ветер. Он пожаловался одному, тот передал второму, в итоге слухи дошли до нас. Кассан предложил свои, точнее мои услуги.
Для ювелира работа была сложная и кропотливая. Я же за день починила всю партию. И заработала целый золотой. Это были огромные деньги. На нашем хуторе за золотой можно было безбедно прожить год. Я сразу же спрятала его в своей комнате. Отдам Марте, когда приеду к ней на каникулах.
Так постепенно день за днем я училась жить и работать. Я почти не вспоминала прошлое. Не жалела о потерянном богатстве, титуле. Высокомерие, тщеславие, самоуверенность и все прочее, присущее мне раньше, слетело, как шелуха, вместе с детской наивностью. Только почему-то иногда я просыпалась в слезах и безумно колотящимся сердцем. Но это так, пустяки.
Я прекрасно ладила с простыми работягами. Здоровалась с матросами и грузчиками, улыбалась прачкам и поварихам. А дядюшка Кассан и вовсе стал для меня другом и наставником.