Змеиная осень (Беляев) - страница 3

Выходит, Маша — Светкина дочь, теперь это можно сказать уверенно. Конечно, я её ещё расспрошу, но и так многое становится ясно. В том числе и Машины паранормальные способности — понятно, что и у Светки они были. Она и правда общалась с духами — иначе как объяснить всё произошедшее?

Ну да, я и сам общался с духами… Проводник-призрак был отчасти прав — мы с Машей связаны, именно так, через её мать — такое ощущение, что она тогда ещё, в детстве «запрограммировала» эту связь.

Почему я в тот раз подобрал Машу на Болоте? Вопреки всему — правилам, уставу, логике, мнению друзей, наконец… Но ведь подобрал же!

Цепь случайностей. Или, наоборот, не случайностей. Даже тот патрон с серебряной пулей…

Я сбросил одеяло, ёжась, прошлёпал на кухню — было откровенно прохладно. Сентябрь, называется… Котельной пора уже отопление включать. Налил полстакана ледяной воды из-под крана, выпил залпом, словно пятьдесят водки хлопнул. Как ни странно, полегчало.

Вернулся на диван, натянул одеяло почти до носа. Завтра… Завтра будет завтра.

Глава 1. Четверг, 21 сентября. День

Бурденко мне не нравился никогда, хоть мы и встречались всего полтора раза. Неприятный тип. Точнее, неприятный взгляд — сверлящий, ещё и глаза тёмные, какие они там у него, карие или чёрные — не разобрать. Если бы не густые волосы, был бы похож на сильно помолодевшего Гошу Куценко — такой же длинный нос и рубленые, узкие черты лица. А у актёра были когда-то волосы? Блин, что за ерунда в голову лезет…

Это, наверное, чтобы отключиться от реальности. Не нравится мне разговор с ректором, а что поделать?

На этот раз в ректорский кабинет Колледжа были притащены три кресла — как и вся мебель здесь, откровенно советского образца, но новые и прочные. И достаточно удобные — не такие, в которые садишься и проваливаешься. Прогресс — в прошлый раз, неделю назад, в кабинете и со стульями была проблема.

Впрочем, стул был и сейчас, стоял чуть сбоку — на нём пристроился белобрысый Соколов, голова его была перебинтована — ну всё верно, с той колдовской разборки, когда его приложило о камни, шарахнув магической отдачей… А в креслах, расставленных аккуратным треугольником, сидели мы с Машей и напротив — Бурденко. Не особо-то заботится ректор о своих ребятах — могли бы и пацану притащить кресло. Тем более, что он сколько времени вкалывал как лошадь, работая «глазами и ушами» ректора. И по башке получил он, а не ректор. В этом весь Бурденко, как я понимаю.

— Вляпались вы, друзья мои, в то, во что вляпываться совсем некстати, — говорил Бурденко голосом доброго дядюшки. Учитывая антураж, ничего хорошего при этом ждать не следовало. Доброго уж точно. — И вляпались благодаря своим способностям…