Русско-украинский бандит, 2006 год[508]
Вне зависимости от развития событий в постсоветской Евразии, казалось, что успехи «воров» в Центральной и Восточной Европе, а также за ее пределами в 1990-е годы опровергают утверждения Варезе о сложности и нехарактерности расширения преступной деятельности вовне. Казалось, что у бандитов есть не только желание выстраивать новые империи, но и возможности для этого. Русские и чеченские банды столкнулись в битве за господство над преступным миром балтийских государств — к примеру, «во время “кровавой осени” 1994 года в Эстонии, стране с населением всего в 1,5 миллиона человек, было совершено около сотни убийств, связанных с организованной преступностью»[509]. Прага некоторое время была штаб-квартирой для представителей всех основных сетей, таких как солнцевская, тамбовская и чеченская, а также Семена Могилевича, бандитского банкира. В 1996 году израильская полиция заявила о том, что в стране работает 35 ведущих российских «воров», и 20 из них либо были участниками солнцевской группировки, либо тесно с ней сотрудничали[510]. Они стали ключевыми игроками в преступном мире Израиля после жестокой борьбы 1996–1998 годов, в результате которой погибли многие из прежних лидеров банд, а сама она стала главной «прачечной» для русских[511].
Однако все это отражало лишь временное преимущество, вызванное диспропорцией между сравнительными ресурсами российских и евразийских банд того времени и местных государственных учреждений, правоохранительных структур и криминальных конкурентов, с которыми они сталкивались. В каком-то смысле можно провести параллель с советским вторжением в Афганистан в 1979 году: захватить основные города и дороги этой разделенной на отдельные регионы бедной страны не составило труда. А вот удержание позиций и умиротворение населения требовало больше политических и военных ресурсов, чем СССР мог или хотел потратить, особенно с учетом того, что сам факт присутствия советских солдат способствовал дальнейшему сплочению оппозиции. После десяти лет войны советские войска покинули Афганистан — но не потому, что потерпели поражение, а из-за того, что постоянно увеличивавшиеся издержки очевидно перевешивали преимущества оккупации и на горизонте не наблюдалось признаков победы. Это было не военное, а скорее бухгалтерское поражение.
Аналогичным образом, в начале 1990-х годов для «воров» имелось множество легкодоступных возможностей. Новые демократические государства Центральной Европы, еще не вошедшей в Европейский союз, были достаточно бедны и унаследовали дискредитированные полицейские силы и анахронические уголовные кодексы, схожие с российским. Полиция не была готова к решению новых задач, а кроме того, у преступников возникли уникальные возможности. Так, в Израиле закон о репатриации, дающий автоматическое право на въезд в страну людям, способным доказать свое еврейское происхождение, оказался весьма притягательной лазейкой для «воров», которые либо соответствовали этому критерию, либо, намного чаще, платили взятки за изготовление соответствующих документов в России. В Соединенных Штатах хороший плацдарм для быстрого расширения деятельности представляли предприятия, принадлежавшие бандитам-предпринимателям (особенно в нью-йоркском районе Брайтон-Бич). В то время даже бандит, украшенный татуировками с ног до головы, мог спокойно получить визу. Чтобы вести дела в Штатах, не требовалось быть семи пядей во лбу, особенно пока местная полиция еще не адаптировалась к новым проблемам и даже не имела в своем составе русскоговорящих сотрудников.