. Первыми, кто уловил эту возможность, действительно были спортсмены, обычно борцы, боксеры и мастера боевых искусств, однако за ними последовали другие — от коррумпированных милиционеров до чеченцев, от ветеранов афганской войны до уличных банд.
Вскоре этот процесс принял институциональные черты и оказался встроенным в национальные и локальные социальные, экономические и политические структуры. Эти «силовые партнерства» (термин Волкова) могли быть разовыми или долгосрочными, а их деятельность обходилась в 25–30 процентов от доходов компаний[346]. Бандиты все чаще действовали через легитимные структуры — благотворительные фонды, холдинговые компании или частные службы безопасности, — и у них практически пропала необходимость вымогать деньги с помощью угроз и откровенного насилия.
Как мы увидим ниже, для того чтобы такая схема заработала, бандиты должны были стать, выражаясь классическим языком «воров», «честными преступниками». Да, они наступали на горло закону и даже людям, но при этом должны были держать слово. В начале 1990-х годов у некоторых бандитов были возможности преуспеть, не думая о завтрашнем дне, однако даже тогда масштабы этой «неорганизованной» оргпреступности были ограниченными. Банды, процветавшие в то время (особенно описанные подробно далее), превратились в корпорации преступного мира именно потому, что понимали важность неформальных «понятий», определявших жизнь преступного мира. Как показало исследование Светланы Стивенсон, в русских уличных бандах основная роль «понятий» была связана с такими «мужскими» ценностями, как упорство, нежелание отступать и сохранение верности банде[347]. Это во многом напоминает положения изначального «воровского» кодекса.
«Повзрослевшие» структуры организованной преступности приняли некоторые элементы этой культуры «настоящих мачо», хотя в эпоху оружия и наемных боевиков личная физическая сила становилась намного менее важной, чем ум и безжалостность. Волков рассказывает апокрифическую историю о противостоянии между «вором» Васей Брянским и каким-то азербайджанским бандитом в окрестностях Санкт-Петербурга: «Бандит Вася Брянский выхватил пистолет, но азербайджанец не испугался, а наоборот, указав на свой лоб, сказал: “Ну стреляй”. Тем самым он собирался показать всем, что у Васи не хватит решимости выполнить угрозу, и получить преимущество в споре. Но прием не сработал. Вася взял и выстрелил ему в лоб»[348].
Я предполагаю, что эта история вымышлена, — ведь я слышал ее в разных вариациях от Москвы до Владивостока, и всегда эту историю рассказывал кто-то, видевший происходящее своими глазами или слышавший от свидетелей. Мораль ее состоит не в том, что «азеры» круты (что, по всей видимости, правда, так что подобная байка могла стать сильным уроком для воспитания классических «воров» 1930-х), а в том, что убийца понимал суть вызова, но не испугался сделать то, что должен. По словам одного из рассказчиков, «ты делаешь то, что должен, даже если для этого нужно испачкать руки в крови, но первый шаг должен сделать твой противник»