Служащий иммиграционного бюро еще раз просмотрел документы и внимательно взглянул на стоящего перед ним человека. Тот выглядел куда старше своих шестидесяти четырех, но с этими изработавшимися крестьянами никогда не угадаешь: ему могло быть и шестьдесят, и сто лет.
— В каком году вы родились?
По другую сторону стола переводчик прокричал вопрос в ухо старика.
— В тысяча восемьсот тридцать пятом, — ответил тот.
Ну, раз так… Спина у старика была прямой, глаза ясные, и печать медицинской комиссии еще не просохла на его документах. Он уже предъявил кошелек с двадцатью американскими долларами и несколькими монетами. Достаточно на первое время. Нет никаких оснований не пропускать его.
Вот имечко, конечно…
— Давайте назовем вас как-нибудь по-американски, — предложил чиновник. — Вам самому так будет удобнее.
Под встревоженным взглядом старика он вычеркнул в документе слова «Иегуда Шальман» и твердым уверенным почерком написал сверху: «Джозеф Шаль».
В Маленькой Сирии наступал сезон Рождества со всеми его украшениями и праздниками. Неожиданно Джинн обнаружил, что Арбели то и дело пропадает в церкви. «Новена, — объяснял он. — Или День Непорочного зачатия. Или Откровение святому Иосифу. — Но что все это означает?» — спрашивал Джинн. И постепенно, с трепетом и не очень уверенно, Арбели начал излагать ему сжатую историю жизни Христа и основные законы его Церкви. Рассказы эти нередко сопровождались длинными запутанными, а иногда и сердитыми спорами.
— Послушай меня и скажи, правильно ли я все понял, — попросил как-то Джинн. — Ты и твои близкие верят, что на небе живет призрак, который может исполнить ваши желания.
— Ты ужасно все упрощаешь.
— И те же люди считают, что мы, джинны, всего лишь сказка для детей?
— Это совсем другое. Это вопрос религии и веры.
— А в чем разница?
— Ты правда не понимаешь или хочешь оскорбить меня?
— Я правда не понимаю.
Арбели погрузил только что законченную сковородку в бак с водой — к этому времени они с Джинном от всей души ненавидели сковородки — и подождал, пока не рассеется облачко пара.
— Вера — это когда тебе не нужны доказательства и ты просто сердцем знаешь, что это правда.
— Понятно. А до того, как ты освободил меня из кувшина, ты разве не знал сердцем, что джиннов не существует?
— Знал почти наверняка, — нахмурился Арбели.
— И тем не менее вот он я — стою перед тобой и делаю сковородки. И чего тогда стоит твоя вера?
— Вот именно! Посмотри на себя! Ты же сам — живое доказательство: то, что считается суеверием, может оказаться правдой!
— Но я же был всегда.